Хорес глянул на нее. Женщина смотрела в сторону.
Вчера вы сказали, что пора уже с вами расплатиться. Какое-то время Хорес не сводил с нее взгляда.
Вот оно что, сказал он. О темпера! О морес! О черт! Неужели вы, безмозглые млекопитающие, убеждены, что мужчина, любой мужчина Вы думали, я добиваюсь этого? Думаете, если б добивался, то ждал бы так долго?
Женщина бросила на него быстрый взгляд.
Если б не ждали, то ничего бы не добились.
Что? А-а. Понятно. А сегодня вечером?
Я решила, что вы
Значит, теперь пошли бы на это?
Женщина взглянула на Гудвина. Тот слегка похрапывал.
Нет-нет, не прямо сейчас. Но расплатитесь немедленно, по требованию?
Я решила, что вы ждете такой расплаты. Ведь я же сказала, что у нас нет Если этого мало, я вас не виню.
Речь не о том. Сами знаете, что не о том. Неужели вы не можете представить, что человек готов делать что-то лишь потому, что считает это справедливым, необходимым для гармонии вещей?
Женщина неторопливо вертела в руке конфету.
Я думала, вы злитесь на него.
На Ли?
Нет. Она коснулась рукой ребенка. Потому что мне приходилось носить его с собой.
То есть, по-вашему, он мешал бы нам, лежа в изножье кровати? Пришлось бы все время держать его за ножку, чтобы не упал?
Женщина поглядела на Хореса, глаза ее были серьезны, пусты и задумчивы. Часы на площади пробили двенадцать.
Господи Боже, прошептал Хорес. С какими людьми вы сталкивались?
Я однажды так вызволила Ли из тюрьмы. Из Ливенуорта. Когда знали, что он виновен.
Да? сказал Хорес. Протянул ей коробку с конфетами. Возьмите другую. Эта уже совсем измята.
Женщина взглянула на измазанные шоколадом пальцы и на бесформенную конфету. Хорес предложил свой платок.
Я запачкаю его, сказала женщина. Постойте. Она вытерла пальцы о грязные пеленки и вновь села, положив сжатые руки на колени. Гудвин мерно похрапывал.
Когда Ли отправили на Филиппины, я осталась в СанФранциско. У меня была работа, я жила в меблированной комнате, стряпала на газовом рожке, потому что обещала его ждать, и он знал, что я сдержу обещание. Когда он убил другого солдата из-за черномазой, я даже не узнала об этом. Писем от него не приходило пять месяцев. На работе, застилая полку газетой, я случайно прочла, что его часть возвращается домой, и когда взглянула на календарь, оказалось, это тот самый день. Все это время я была верна ему. А возможности у меня были: я каждый вечер имела их с мужчинами, приходящими в ресторан.
К пароходу меня не отпускали, пришлось уволиться. А в порту мне повидаться с ним не позволили, даже не пустили на пароход. Я стояла там, пока сходили солдаты, высматривала его и спрашивала у проходящих, где он, а они подшучивали, спрашивали, занята ли я вечером, говорили, что не слышали о таком, или что он убит, или что удрал в Японию с женой полковника. Я еще раз попыталась пройти на пароход, но меня не пустили. И вот в тот вечер я принарядилась, пошла по кабаре, нашла одного из тех солдат, познакомилась с ним, и он рассказал все. Мне казалось, что я умерла. Я сидела там, играла музыка и все такое, тот пьяный солдат лапал меня, я спрашивала себя, почему бы не плюнуть на все, уйти с ним, напиться и больше не протрезвляться, а в голове вертелось: «Из-за такого же скота я мучилась целый год». Наверно, потому и не ушла.
Потому ли, нет, но не ушла. Вернулась в свою комнату и на другой день принялась искать Ли. Искала, мне врали, старались окрутить, но в конце концов я выяснила, что он в Ливенуорте. Денег на билет не хватало, пришлось устроиться на другую работу. За два месяца я собрала нужную сумму и поехала в Ливенуорт. Устроилась работать официанткой в ночную смену и каждое второе воскресенье могла видеться с Ли. Мы решили нанять адвоката. Не знали, что адвокат ничем не может помочь заключенному федеральной тюрьмы. Адвокат не говорил мне этого, а я не говорила Ли, как расплачиваюсь с адвокатом. Он думал, что я накопила денег. Все выяснилось, когда я прожила с адвокатом два месяца.
Потом началась война. Ли выпустили и отправили во Францию. Я уехала в Нью-Йорк и устроилась на военный завод. Ни с кем не водилась, хотя город кишел солдатами, не жалевшими денег, и даже уродки разгуливали в шелках. Но я ни с кем не водилась. Потом Ли вернулся. Я пошла к пароходу встречать его. Но Ли вывели под конвоем и снова отправили в Ливенуорт за то, что убил того солдата три года назад. Тогда я наняла адвоката, чтобы
тот нашел конгрессмена, который бы вызволил Ли. Отдала ему все деньги, что могла накопить. Так что, когда Ли вышел, у нас не было ни гроша. Он сказал, что нам надо пожениться, но мы не могли позволить себе этого. А когда я рассказала ему про того адвоката, он избил меня.
Женщина снова бросила под койку измятую конфету и вытерла руку пеленкой. Взяла из коробки другую конфету и стала есть. Не переставая жевать, повернулась к Хоресу и бросила на него пустой, задумчивый взгляд. Сквозь узкое окошко сочилась холодная, мертвая тьма.
Гудвин перестал храпеть. Поворочался и выпрямился.
Который час?
Что? произнес Хорес. Взглянул на часы. Половина третьего.