Белов мог сразу объяснить все ребенку, ну, или, по крайней мере, не вмешиваться, даже не хочу представлять, что он там ей наплел, пока я спала.
Сглотнув напряжение, скопившееся в горле, я ловлю дочку за руку и присаживаюсь перед ней на корточки. Но егоза даже сейчас не в силах устоять на месте: пользуясь тем, что я держу ее, она с широкой улыбкой качается из стороны в сторону. И вот эти вот огромное глаза, светящиеся верой в волшебство, буквально обезоруживают меня. Сердце обливается кровью от осознания, что сейчас мне придется погасить этот свет.
Нервно облизав пересохшие губы, слегка сжимаю ладошку дочери:
Женечка, посмотри на меня.
Она подпрыгивает и, широко раскрыв глаза, приближается прямо к моему лицу, и я не в силах сдержать улыбку. Заправляю непослушный локон ей за ухо:
Ты ведь знаешь, что мы с папой тебя очень любим?
Ну конечно знаю, мамочка! И я вас тоже люблю! Очень-очень! все так же радостно тараторит она, буквально пританцовывая на месте.
Улыбаюсь.
И ничто этого не изменит, любовь навеки, родная. Но ты уже взрослая девочка и должна понимать, что мы с твоим папой не можем жить вместе.
Женя строит бровки домиком.
Почему?
Потому что мне и твоему папе вместе не очень хорошо Делаю глубокий вдох. Это сложно объяснить. Когда вырастешь, думаю, ты поймешь меня.
Женя недоуменно хмурится:
Но ты же сама сказала, что я взрослая Но я не понимаю тебя, мамочка! Ты же вернулась? И спала в комнате папы. Я видела
Незаметно вздыхаю и с нежностью заглядываю дочке в глаза.
У меня сломалась машина, и я сильно замерзла, а папа меня ну, скажем спас.
Так вы не поженитесь снова? спрашивает она и оглядывается на папу, а потом снова смотрит на меня, и я замечаю, как ее нижняя губа начинает дрожать.
Ну же, милая. Чего ты так расстраиваешься? Мы все равно остаемся семьей. У тебя есть и мама, и папа. И пусть мы живем отдельно, но посмотри на это с другой стороны. Зато у тебя в два раза больше подарков, пытаюсь отшутиться.
Женя уже вовсю пыхтит, пытаясь сдержать слезы, опускает голову и грустно произносит едва слышным голосом:
Значит, все-таки не дошло мое письмо, и мое желание опять не сбудется Я его каждый год загадываю а меня никто не слышит.
Вдруг она решительно поднимает голову и, выдернув руки из моих ладоней, сердито выкрикивает:
Дед Мороз плохой! И вы плохие! Не хочу этот дурацкий Новый год! Ничего не хочу!
По ее щечкам уже текут слезы, и я с трудом сдерживаю большой ком, раздирающий горло. Я тянусь к ней, чтобы обнять, утешить, но Женя вырывается и уносится наверх, громко топая по лестнице, после чего раздается хлопок двери.
С минуту я еще сижу в одной позе, а потом встаю и, смахнув украдкой слезы, поднимаю взгляд на помрачневшего Тимура.
Мы смотрим друг другу в глаза и, уверена, оба видим ту боль, которую причиняют нам слезы дочери. Но помимо боли и разочарования я чувствую, как во мне закипает беспомощная ярость.
Обязательно было меня относить в свою кровать? произношу напряженным голосом. Видишь, к чему все это привело?
Саш, не нужно рычать на меня. У нашей дочери вполне нормальное желание и потребность в полноценной семье.
И что теперь делать? Изображать из себя любящую пару на радость дочери Как ты себе это представляешь? Мы ведь и суток с тобой не продержимся!
Но можем попробовать, на полном серьезе говорит он. Хотя бы на Новый год. Встретить его вместе. Дороги все равно замело. Чтобы их расчистили, как минимум неделю надо.
Я не могу остаться здесь на неделю.
Я встаю и, собрав волосы на макушке, тяжело выдыхаю. Подхожу к окну и ударяюсь о прохладное стекло лбом, прикрывая глаза.
Тебе все равно сейчас никуда не уехать, Саш. Думаю, мы можем сделать исключение и потерпеть общество друг друга ради дочери.
Мои глаза резко распахиваются, но я по-прежнему смотрю в окно. А точнее на отражение приближающегося Тимура.
Это запрещенный ход, Белов.
Но ведь работает? улыбается он. Устроим Женьку настоящие семейные выходные. Как насчет похода за елкой?
Глава 6
ТимурСейчас удивляется Саша.
Совсем меня за изверга принимаешь? Я даже врага с похмелюги в лес не потащу. А тебя тем более. Знаю. Проходил. Выставляю ладони вверх, мол, я сваливаю. Будешь всю дорогу страдать, стонать, и назад придется тащить тебя верхом на елке. Саша резко оборачивается и, зарычав, пытается меня ударить, но я легко уворачиваюсь от нее, не в силах сдержать смех. Да ладно тебе, Шурик. Расслабься. Я пошутил. Просто стемнеет скоро. Мы лучше с утра.
Она устало вздыхает и, потерев лоб ладонью, прячет коготки обратно.
Пожалуй, ты прав. Да и Женя сейчас не в духе. Пауза. Вот что мы за родители? Саша качает головой. Довели ребенка. Пойду поговорю с ней.
Она уже порывается к лестнице, но я ее останавливаю:
Давай лучше я, а ты пока позавтракай и отлежись, чтоб быстрее оклематься.
Саша продолжает смотреть в сторону второго этажа, а от меня не ускользает ее тусклый взгляд и затравленное выражение нежного лица. Она сомневается. Я буквально вижу, как в ней борются желание сделать по-своему и согласие послушаться меня. Но Саша зря ищет во мне врага. Я разделяю то же самое чувство тревоги за нашу дочь. Поэтому не давлю на бывшую. Кто-то должен начать уступать. И каково же мое удивление, когда этим кто-то оказываюсь не я. Потому что в итоге Саша сдается и, согласно кивнув, шаркает ногами в сторону кухни.