Вдруг слышу:
Что ты бормочешь? Правей рули! К куче автомобилей! Бац-ц-ц!
Врезались мы в какой-то огромный кактус. Подпрыгнул я, как на батуте. Лежу на золотистом песке. Из какой-то кучи апельсинов торчат, как стереотруба, мои десантные сапоги. А Петькин на кактусе иглотерапию принимает. Моргает, молчит. А я думаю: это были три минуты молчания, теперь пойдут три минуты ворчания Я человек флотский, чувствую, как он мне азбукой Морзе всякие глупости передает.
Стащил я его, развернул, спрашиваю:
Цел?
Я-то, говорит, цел. А вот брюки в бауле все лопнули. Теперь у них из-за ваших анекдотов ширинка спереди и сзади.
Ничего, успокаиваю, дороже продашь. Теперь как раз мода такая!
Говорю и удивляюсь: голова осталась цела, а он штаны жалеет, песочек с них стряхивает!
И песок не стряхивай, говорю. Песок-то золотой.
Он оглянулся, проверил точно! и стал набивать карман песком покрупней. Ведь после такого полета и не в это поверишь. Но странно: я тоже смотрю и вижу волнами качается зной! Мираж! А за ними какой-то сказочный дворец, сады, веселье! Неужели и я ушибся? Не может быть!
Да, говорю, во всем есть свои плюсы и минусы. Смотри вперед.
А он схватил мой сапог, подошвы-то отлетели, стал смотреть в него, как в трубу, и шепчет:
Что смотреть? Сматываться пора! А то будет нам сейчас плюс от минуса! Полиция!
Посмотрел и я: бегут к нам два полицейских гиганта и на боках у них болтается по здоровому минусу. И вправду, так отминусуют, что из глаз одни плюсы посыплются.
Рванули мы с баулами к сказочному городу, перемахнули через ограду и бултых в воду! В джунгли! Как два дикобраза.
Петькин вскочил,
а ему навстречу крокодил. Он отлетел в сторону, а над ним здоровенный бегемот раскрыл красную пасть хоп! и сомкнул зубы! А с берега индеец наставил копье и смотрит, куда бы ткнуть.
Петькин кричит:
Какая же это Америка?! Это же джунгли! Африка!
А я еле дышу, но осмотрелся, сообразил. Кричу:
Америка! Не дрейфь! Это же мы с тобой в Диснейленд попали: и дворец-сказка, и звери здесь электронные.
Ну да! вопит, а глаза на лоб лезут. Электронные, а жуют, как живые!
Вырвался он из пасти бегемота, выдернул баул и бегом мимо сказочной горы, мимо удивленной толпы в какую-то вагонетку. Он в нее, и я за ним. Хоть у меня свои дела, своя дорога, но не бросать же его в таком положении!
Вагонетка в какой-то подвал, в провал, в черноту. Петькин орет. Все хохочут, а он орет:
Ничего себе Диснейленд! Мы же с тобой на тот свет попали! Черти кругом прыгают!
Вокруг и вправду неоновые привидения хихикают, дрыгаются, пляшут, хватают. Петькин икает, летит, и я за ним, как Карлсон, со спасательным кругом и рюкзаком.
Вылетели из подземелья, отдышаться бы, а он увидел впереди шлюпку и по морской привычке в шлюпку, как пельмень в сметану, бултых! Ну и я за ним прыг. Влетели, а она вместе с пассажирами раз и юркнула в глотку громадному черному киту! Окунулась в воду, в поток, в черноту и покатилась!
Петькин от ужаса совсем обалдел, обезумел, стал подпрыгивать, орет:
Я сейчас этот твой Диснейленд вверх ногами переверну!
И я кричу:
Причем Диснейленд? Ты уж лучше меня переверни. Это из-за меня! Я же в самолете нажал на кнопку.
Вот ты, кричит, нажал, и я нажму!
И как дернул за что-то! Лодка как сорвалась, как загудела. Ураган, тайфун, торнадо! Лечу в какую-то трубу, а впереди кувыркается Петькин. Треск, плач. Петькин орет, дети орут! Я двадцать океанов проплыл (четыре по пять! Как-нибудь математику знаю, у Тамары Сергеевны учился) двадцать океанов! а такого не видел. В брюхе у кита темнота. Крутит, качает! Я лбом в потолок! Он лбом в потолок. Люди лбами сшибаются. Лбы трещат! Шишки, как в саду, растут, шишка о шишку стукается! Плюс-минус, плюс-минус! Короткое замыкание и вспышка! От шишек светлее стало.
Я хотел сказать: Потише стукайтесь! Берегите головы, а вместо этого сказал:
Давайте сильней, чтоб светлее было!
Петькин опомнился, кричит:
Ладно! Я готов, я буду! Только пусть хорошо за свет платят! Стукнулся и в воду!
Тут треск и кончился. Тишина. Ни капитана на судне, ни штурмана. На всех один кок с полоумным матросом. Люди испуганы, а кому-то их вывозить надо! Ну что ж, Борщик к спасательным работам привык в Арктике! Набрал я ребят на руки, на плечи, и пошел по воде к выходу. Иду, голова гудит, сияет от шишек, но и тут есть плюс: детям держаться удобно.
Вышел я из пасти кита, увидел фотовспышки, Микки-Мауса, Белоснежку с гномами и упал. Вот двадцать океанов проплыл, четыре по пять, а такого со мной не было.
Очнулся я от знакомого запаха. Вижу: вокруг меня весь Диснейленд собрался, будто дегустировать меня собираются, Балу стоит, Маугли вертится, Карлсон огнетушитель притащил, поливать меня хочет: шишки горят.
А прямо надо мной наклонилась Белоснежка и так ласково меня, Борщика, по щекам гладит. А на груди у нее цветок орхидея. Такой, какой моя учительница Тамара Сергеевна любила.
И так мне приятно стало ведь в какую компанию попал, сколько друзей, что вдруг я подумал: сделаю и я у себя на сопке что-нибудь похожее. Диснейленд, конечно, не получится, но Борщикленд заведу. Честное слово! И Карлсона позову, и Винни-Пуха. А Белоснежку обязательно. Правда, около нее гномом скакать не стану, но Борщиком буду очень хорошим. Борщиком буду.