Фронтовики, и особо артиллеристы, немедленно должны выйти из церкви и собраться за оградой.
Служба продолжалась. Беликов, заметив меня в церковном дворе, сказал:
Алешка, влезь на колокольню и вдарь в колокол.
Мы, ребятишки, гурьбой забрались на колокольню и «вдарили».
Фронтовики выстроились. Ефим Зыбцев подобрал расчеты артиллеристов, пулеметчиков, наводчиков орудий и повел их защищать Тамань.
Прошло несколько дней. В ночь на 9 мая на Таманском полуострове под руководством казачьих офицеров и при поддержке немецких оккупантов началось восстание против Советов. Повстанцам сразу же удалось разоружить темрюкские роты, оборонявшие Керченский пролив. Выехавший туда Иван Беликов был убит засадой на дороге. В Таманской началась расправа над красногвардейцами, убежать удалось только одиночкам. Среди них был Ефим Никитович Зыбцев.
Вооруженные до зубов белоказачьи банды есаула Гулого быстро захватили станицы Старотитаровскую, Фанталовскую, Ахтанизовскую и повели наступление через Пересыпь на Голубицкую и Темрюк. В Азовском море курсировал немецкий военный флот, в составе которого были броненосец «Бреслау» и несколько миноносцев, которые вели обстрел оборонительных позиций Темрюка.
Однажды я пробрался к орудию, установленному на горе Мыска. Иван Морозов разрешил мне быть возле него наблюдателем. Отсюда хорошо просматривалось Азовское море. Броненосец вел огонь по городу из тяжелых орудий. Недалеко от Чайкинской косы к «Бреслау» подошли три немецких судна. Они открыли огонь по городу.
Недолет! кричал я, когда снаряды взрывались где-то в камышах Курчанского лимана и на подступах к Солдатской слободке. Но вот они засвистели над головой.
Перелет! вырвалось у меня из груди.
Взрывы сотрясали воздух.
Беги домой! крикнул Морозов и тут же дал выстрел по броненосцу «Бреслау».
Проскочив площадь, я оказался в центре города. На мостовой лежали убитые. Перепуганные горожане бежали к реке, на Пески, захватив еду и одежду. Кварталы, где мы жили, в зону обстрела не попали. Мать, встретив меня, сказала:
Не подставляй голову под дурную смерть...
В городе объявлено осадное положение, все население призвано на строительство окопов и других оборонительных сооружений. Первая линия обороны строилась между Темрюком и Голубицкой, вторая по правому берегу Кубани.
Против белоказаков выступил Темрюкский революционный полк под командованием Павла Филипповича Цыбренко.
Под Голубицкой сражались с белоказаками мои братья Михаил и Леонтий. У Леонтия был «максим». Отец взял меня к себе в подвозчики снарядов. Там погибло много темрючан, в том числе П. Ф. Цыбренко. Отряд был предан командиром батареи, бывшим офицером Щербиной: он открыл огонь по своим. Мой брат Леонтий повернул пулемет против наблюдательного пункта Щербины и судьба предателя была решена...
На полуострове, несмотря на натиск белоказаков, был образован Таманский фронт под командованием А. А. Романенко фронтовика, бывшего командира Абинского полка.
Круглосуточный обстрел города заставил темрючан искать укрытие на полевых станах. Наша семья укрывалась в шалашах возле озера Круглого. По ночам сюда, переправившись через Кубань, проникали разведывательные группы немцев. Однажды они заглянули под полог нашего шалаша. Нас было трое: двое братьев Запольских и я. Немцы принялись вытаскивать нас из-под полога за ноги. Последним вытянули меня. Душа у меня в тот момент ушла в пятки.
Ты болшой болшевик? кричал немец.
Нет, я маленький большевик! машинально ответил я и подумал, что сейчас они меня пристрелят. Немец осветил мое лицо фонариком и, увидев, что я действительно небольшой, швырнул меня в сторону. В темноте я отполз в кукурузу. В ночной тишине послышался топот скачущих лошадей. Это был наш разъезд из корпуса Гая. Я помчался к ним.
Немцы, немцы здесь!
Кавалеристы окружили разведчиков и заставили их сдаться.
То были первые дни августа 1918 года. Темрючане обороняли осажденный город всеми силами. В бою с белоказаками у Гнилой горы участвовали даже школьники мои ровесники. Мы были в цепях пехоты и не дрогнули перед белогвардейскими кавалеристами с обнаженными шашками. Это были последние мучительные дни Темрюка в осаде.
Так кончилось мое детство, короткое и нелегкое. Юность обозначилась иной суровостью жизни и сознательным направлением своих сил против врагов трудового народа.
Да, если бы вопрос Сталина был обращен ко мне лично, ответ последовал бы незамедлительно: готов сражаться с оружием в руках, пока глаза видят врага, пока есть воздух в легких. Но я еще и секретарь обкома, и моя обязанность не ограничивается личной готовностью к бою. Передо мной встала более сложная задача быть в ответе за всех коммунистов области, быть в ответе за все.
Что подсказывает память
играй в таинственного носителя забот и тревог партии, не прячь своих замыслов, не скрывай сомнений, не бойся осуждать себя за ошибки и друзья поймут тебя, доверят тебе сокровенные думы. Без этого никакой партийный работник не может рассчитывать на успешное решение стоящих перед ним задач...
Приехав на Тракторный, я сразу же направился в партком, чтобы рассказать о разговоре со Сталиным.