Прибывшие с принцем инженеры установили: в погребе накопился метан, который и взорвался от зажженной спички.
Принц покинул Темрюк ночью, незаметно. Даже мы, ребятишки, не могли уследить, какой дорогой он вернулся к пристани. Похоже, задворками. Вероятно, побоялся камней, которые рабочие приготовили для него на крышах домов больших улиц.
Через несколько месяцев в Темрюке появились немецкие инженеры и техники. Они привезли буровые станки. Пробили 15 скважин, и все удачные: газ фонтанировал из небольших глубин. Перед началом первой мировой войны немцы покинули Темрюк. Скважины забили заглушками, «нечистая сила» утихомирилась.
По словам матери, я был у них тринадцатый. В живых осталось только шестеро, остальные умерли еще младенцами, к чему, как мне казалось, родители просто привыкли. Но вот наступило время, когда они повели себя как-то тревожно. Младшенький Петька стал для них предметом особой заботы. Стремясь сохранить ему жизнь, мать не отнимала его от груди до тех пор, пока он не научился ходить. Мальчик пошел, и мать с жадностью бросилась на заработки. С раннего утра до вечера ремонтировала мешкотару. Придет домой и падает от усталости. В то же время отец в спешном порядке рассовал старших детей: трех моих сестер на табачные плантации, а меня и Михаила на батрацкие работы в имение графа Сумарокова, сам перешел на рыбные промыслы и, быстро освоив специальность мастера-икрянщика, стал ежегодно уезжать по контракту на Камчатку,
на Озерновские промыслы, зарабатывать «большие деньги».
В 1914 году, когда в очередной раз отец уехал на Камчатку, началась война с Германией. В ту пору мне исполнилось девять лет. Брат Михаил был в найме, сестры тоже. Мать смотрела на меня глазами надежды. Я стал для нее вторым хозяином дома и первым помощником в добыче дополнительных средств для пропитания.
Помогай, Алешка, помогай, иначе голод к нам придет.
Своим поведением и наставлениями где, что и как можно достать она готовила меня к трудной борьбе с голодом. Я готов был идти на любые лишения и трудности, чувствуя себя совершенно взрослым человеком. А как же иначе? Проводив мать на работу, я запирал братишку в доме и убегал на самые уловистые места Кубани. Их надо было занимать с восходом солнца. Ловил раков раколовками, а сомов на закидные удочки. К полудню сумка наполнялась раками и рыбой, улова хватало на обед и ужин без копейки затрат. Лишь бы хлеб... Но были и дни неудач. На «мои» места приходили взрослые, сильные ребята, прогоняли меня, и я должен был возвращаться домой с пустой сумкой. Нет, мать будет огорчена и потеряет веру в меня. Хватаю мешок и бегу на консервную фабрику, вырабатывавшую «раковые шейки». Там работала моя старшая сестра Мария. Она подсказывала, где надо брать свежие крупные раковые «тулупы». Набираю их целый мешок, легких, как пух, и спешу домой выбирать из них остатки рачьего мяса и варить суп. Мать замечала на мне синяки от драки за уловистые места, понимала мою досаду, но ни о чем не расспрашивала, а лишь предупреждала:
Никому не жалуйся, ябедник царю угодник, а ты в народ верь.
День ото дня война с Германией все больше и больше утяжеляла жизнь простых темрючан. Угоняли на фронт сначала молодых парней, потом мужиков среднего возраста, за ними пожилых. Прекратилась работа темрюковского порта, захирел рыбный промысел, опустели хлеборобные поля Тамани.
Как-то осенью 1916 года я встретил Гришку Рыбалко. Он остановил меня. Высокого роста, усталый, рубаха и брюки на нем обвисли, а руки с длинными почерневшими пальцами казались мне огромными баграми. Гриша работал в типографии наборщиком и печатником. Про него говорили в городе:
Рыбалко парень с золотыми руками.
Он был ровесник моему брату Михаилу, дружил с ним и ко мне относился хорошо.
Приходи, сказал он, завтра вместе с Михаилом в типографию. Можно подработать.
Что за работа? спросил я.
Типография утром и вечером печатает листовки о положении на фронте. Надо распространять их. Я попрошу заведующего типографией Андрея Дмитриевича Карпузи, чтобы он разрешил допустить вас к этому делу.
На следующее утро Михаил и я пришли в типографию.
Ну вот и хорошо, сказал Гриша. Вот вам по 200 листовок. Цена две копейки. Надо только работать проворнее, громче выкрикивать главные новости и обязательно пробежать Солдатскую слободку и Пески, там много солдатских семей.
Получив «груз» телеграмм-листовок, мы отправились тут же в путь.
В марте 1917 года в Темрюк пришла весть об отречении Николая II от престола. Эту весть отпечатали отдельной листовкой и вручили нам разносить ее по городу. И только теперь Гриша раскрыл перед нами секрет: Андрей Дмитриевич Карпузи не владелец книжного магазина и типографии, как думают о нем горожане, а выполняет задание партии большевиков, он член РСДРП. Карпузи еще в 1906 году был прислан в Темрюк и по заданию Донского комитета РСДРП организовал здесь подпольную организацию из революционно настроенных рабочих и служащих. Заодно Грина признался, что он тоже подпольщик.