За ним! крикнул Муха.
Мы все, как один, помчались за неизвестным.
Сначала погоня шла по пыльной темной улочке. Но мужик оказался не так прост. Он стал петлять огородами и дворами. Перескакивать заборчики и перебираться через дувала, пробираясь от одной улочки к другой.
Мы пытались не отстать.
Легкотелый и некрупный Муха бежал, относительно легко преодолевая препятствия. Но его дыхание очень быстро стало тяжелым, прерывистым и хрипловатым.
Волков же, топоча тяжелыми сапогами, время от времени спотыкался, ругаясь матом себе под нос.
Погоня была долгой. Когда я уже решил, что мы его потеряли, Муха, бегущий вторым, вдруг крикнул:
Туда! Он забежал в переулок!
Мы все тут же повернули следом за незнакомцем.
А потом я увидел, как он в одиночку стоит у каких-то старых сараев и будто бы ждет нас посреди узкой улочки.
Вон он! За ним! заорал вдруг Волков.
Нет, стоять! крикнул я, но не успел.
Муху с Волковым было уже не остановить. Они ускорились и побежали изо всех сил, стараясь поскорее задержать мужчину.
Когда тот вцепился в подпорку, удерживающую высокую груду старых циновок, я понял он не бежал. А вел нас.
Подпорка поддалась быстро. Циновки с шелестом и гулом повалились на землю, перекрывая нам дорогу. Незнакомец успел нырнуть в широкую глиняную арку за кучей и исчез в уже совсем окрепшей темноте.
Какого черта заорал Волков.
Это ловушка констатировал я и обернулся.
Из теней и низковатых дверных проемов сарайчиков вышли люди.
Их было четверо. Они угрожающе, медленно, но тихо приближались к нам.
Мы все втроем, как один, замерли у груды циновок, что оказалась нам выше пояса.
Афганцы были вооружены. Один нес с собой нож. Второй какую-то палку. Третий кусок ржавой железной трубы. Последний гладкую деревянную дубинку.
Потом к ним присоединился и незнакомец. Он появился у них за спинами и застыл там, уставившись на нас троих.
Лиц я не видел. Один скрывал свое, обмотав голову куфией. Лицо другого скрывала тень от тюрбана. Второй и третий не скрывались, но в темноте рассматривать их морды у меня просто не было времени.
Я думал о пистолете, переложенном из-за голенища в карман брюк. Предстояло сделать сложный выбор: если выстрелю, это переполошит весь кишлак. А в том, кто был прав, а кто виноват, местные разбираться не станут.
Но если нет, мы все, возможно, покойники.
Когда один из афганцев кинулся на Волкова, я сделал выбор. Выхватил пистолет, щелкнув предохранителем.
А потом руку пронзила боль. Пальцы буквально прострелило, когда один из местных врезал по пистолету железной дубинкой.
Руку откинуло, но оружия я из пронзенных болью пальцев не выпустил.
К этому моменту Муха и Волков уже дрались.
Командир взвода, быстрый, техничный, противостоял
врагу вооруженному ножом. Волков остервенело кинулся в бой с голыми кулаками против дубинок.
Краем глаза я видел, как он сходу врезал афганцу с палкой в лицо, но почти сразу схлопотал дубинкой по спине.
Я тоже не стоял на месте. Схватился с душманом, а что то, что эти люди, кем бы они ни были, стали для нас «духами», у меня не было сомнений, и старался сбить его с ног.
Когда у меня наконец получилось оттолкнуть мужика с трубой и он, запутавшись в собственных ногах, рухнул на землю, я нацелил на него пистолет. Нажал спуск.
Выстрела не произошло.
Не теряя времени, я передернул затворную раму. Уловил, как неисправный по какой-то причине патрон вылетел прочь.
Да только в этот момент рядом со мной уже оказался душман с дубинкой. Я попытался выстрелить и в него. Снова осечка.
Мои опасения подтвердились. Видимо, удар трубой вывел из строя ударник или весь УСМ.
Да только грустить по пистолету времени не было.
Я ловко откинул мертвый Стечкин и тут же заблокировал удар дубинкой, вцепившись в руку нападавшего. Ловким движением я уронил его через бедро и машинально, совершенно не думая, врезал врагу в солнышко.
Душман захрипел, закашлялся, изогнувшись на земле в три погибели.
Но теперь заниматься нужно было уже мужиком, вооружившимся трубой. Тот вскочил на ноги, замахнулся на меня.
Я подловил его на ударе, схватил за вооруженную руку, съездил в живот коленом. Когда враг согнулся от боли, я выкрутил ему руку так, что хрустнуло. И выбил оружие из пальцев. Но душман оказался крепким. Все еще стойко держался на ногах.
Тогда я схватил его за шею и снова ударил коленом. Только тогда почувствовал, что коленки его подогнулись. Тогда я толкнул его, и тот завалился на землю.
Муха в этот момент бился уже с врагом, вооруженным палкой. Волков боролся в пыли, на дороге, с оставшимся духом.
Душманы оказались крепкими парнями.
Я было хотел кинуться на помощь Волкову, но те двое, которых я отделал несколько мгновений назад, уже тяжело поднимались.
Один отплевывался и отхаркивал кровь. Рука другого повисла плетью, но он все равно глядел на меня волком. Его глаза, словно звериные, поблескивали в темноте переулка.
Шурави крепкий на ломаном русском произнес он, оберегая руку. Шурави может стоять.
Муха тем временем ловким броском завалил своего врага. Оказался сверху, прижав того коленом и уперев в лицо отобранную палку. Дух под ним застыл, испуганно поднял руки.