простонародная грубость, но надменная сила, несдержанность сильных мира сего. Это влечет за собой появление критики новой направленности. Вместе с тем еще одно соображение придает теме оригинальности, а именно неоднозначность границ. Гитон плотен, но не толст, внушителен, но не чопорен. Он вполне «силен», но не тяжел. И тем не менее в нем есть некий неявный избыток, который невозможно оценить точно, нет ни меры, ни специального слова для его определения. Появляется новый тип неуклюжести, которому пока нет названия.
Наконец, еще одну форму полноты, с существованием которой соглашаются более охотно, можно обнаружить в неисчерпаемых описаниях людей, сделанных Сен-Симоном. В этих описаниях присутствует мысль о том, что «умеренная» полнота может быть благородной. Допустим, речь идет не о полноте принца Монако, которого также упоминает моралист, принц был «толст как бочка, с огромным, выступающим вперед животом» , , но о полноте Монсеньора , человека королевской крови, который был «скорее крупным, нежели мелким, солидным, но не громоздким, высоким и благородным, но не грубым». Чувство собственного достоинства, по всей вероятности, позволяло ему поддерживать «легкость», что подтверждала его манера держаться в седле, в котором он «прекрасно смотрелся» . Иногда от некой неуловимой плотности, свойственной скорее мужчинам, нежели женщинам, может зависеть осанка и манера держать себя. Граница между худобой и полнотой приблизительна и неоднозначна: полнота дает мужчине возможность выглядеть безусловно мужественно и величественно, а размеры при этом не имеют большого значения. Здесь обнаруживается устойчивая тенденция к мифологизации тел сильных мира сего: речь идет не о печальной вялости дряблых тел, но о непостижимом масштабе «силы». Различия между ними не комментируются, а скорее демонстрируются и чаще носят «практический» характер, нежели объясняются.
В любом случае, чтобы на заре Нового времени понять смутную необходимость наличия жира, который как бы придает телу форму, следует осознать, что худоба также несет в себе смутную, но вполне реальную угрозу.
Глава 2. Многоликая полнота
В этот период происходит не глубинная трансформация образа жира, строго ограниченная интуитивным восприятием, но делаются новые попытки выявить его происхождение, его состояния, его особенности. Появляется множество обоснований и рассуждений, подчас ошибочных, которые также свидетельствуют о возросшей озабоченности ростом количества толстых людей: различают полноту, вызванную избытком воды в теле, и ожирение вследствие полнокровия и повышенного давления. Знания на эту тему накапливаются, однако эффективно не используются, так что в традиционном взгляде на ожирение и в его лечении пока не наблюдается прорыва.
Упоминаний о крайностях становится больше благодаря Жозефу Дюшену, врачу Генриха IV, писателю, любителю исторических анекдотов, в 1604 году на основе примеров из прошлого предвещавшему толстякам бесславный конец : Помпоний, вынужденный возить свой огромный живот на тачке; Адельбер, епископ Вормсский, которого задавило собственное «неестественно огромное» тело, Дионисий Гераклейский, философ-гедонист, который, чтобы хоть как-то взбодрить ослабевшую плоть, день и ночь был обложен пиявками. Появилась новая аргументация: чтобы вызвать беспокойство сегодня, ссылались на «кошмарные примеры» из прошлого, служившие «неоспоримым» уроком. Врач «говорил гадости», запугивал. Его инвективы, в которых не содержалось и намека на компромисс, были полны угроз.