Ее идеальное поведение даже вызывало у меня некоторую робость. И в чем-то она даже подчинила меня себе. В прежней жизни владелица короткого каре я не привыкла ухаживать за длинными, к тому же вьющимися волосами. И Гаша не только делала мне прическу, не только мыла мне голову, умащивая разными снадобьями волосы во время купания, не только сушила и распутывала потом, она ежедневно утром и вечером расчесывала мою гриву. Утром делала прически, а на ночь заплетала рыхлую косу. А грива была не то что конская, а как с двух коней. Когда Гаша полностью ее расчесывала, шевелюра покрывала мою фигуру ниже ягодиц пышным плотным очень жарким облаком. И без посторонней помощи я, определенно, с ней не справилась бы.
То же касалось моего гардероба. Она сама следила за его состоянием, и каждодневно выкладывала на кровать утреннее, дневное, вечернее или платье для прогулок. И ни разу не ошиблась с выбором, будто учитывала не только мой вкус, но и настроение.
И, конечно, она была в курсе моих занятий на полигоне. Более того, она ходила туда со мной так, будто это в порядке вещей, что барыня в штанах скачет на улице вместе с мужем. Она упаковывала меня в плащ, чтобы никто не глазел на мой зад в штанах, о чем не подумали ни я, ни мой муж. И пока мы с Его Сиятельством резвились на полигоне, сидела в сторонке, баюкая в руках плащ и полотенце.
Да, полотенце она принесла уже на второй день, потому что и с меня, и с Мити сходило семь потов. И Гаша по окончании занятия вручила мне влажное полотенце, чтобы я утерла лицо мужа (сама, умница, к нему не полезла), а потом стерла с моего лица пыль и пот.
***
Правда через некоторое время мы обе немного расслабились и даже болтали о разном, например, тогда, когда Гаша возилась с моей шевелюрой.
А уж как восторженно она сияла на меня своими глазищами и одаривала комплиментами по случаю. Право слово, засмущала. И я поняла, что для нее я что-то вроде поп-идола, где-то чуть ниже Императора и местных богов.
А случай был такой.
Мы с Его Сиятельством проходили первый круг спортивной ходьбой, я обогнала Митю и бежала перед ним вперед спиной, подначивая и насмехаясь:
Сиятельство мое, ты похож не на медведя, а на тираннозавра[U1] [U2] Рекс. Те же габариты, та же мощь, та же неспешная раскачивающаяся походка. Дивное диво!
Мне нравилось его дразнить, да и Мите это тоже нравилось. Как он и сказал: последние три года, не по своей воле холощенный, только жрал, бухал и грустил, и никаких маг. и физ. тренировок.
обещающим вот-вот Еще раз скользнула по распирающей изнутри плоти, еще раз, еще
Ааааа
Меня накрыло мощной волной кайфа, а Митя вжал меня в себя, подтолкнул вверх и снова вжал, и Ну конечно! Думаю, степь такого рева и такого мата кто бы сомневался, только не я в таком контексте еще не слышала. Митя кончал, и, как всегда, орал, и матерился, и вжимал меня в себя, давая почувствовать свои содрогания и подергивание члена.
Я тряпочкой повисла на Митиных плечах, однако поняла, что он, продолжая ритмично вжиматься в меня, не собирается останавливаться, одной рукой держал меня за талию, другой рукой за подбородок поднял мое лицо, смял пальцами щеки и впился в губы поцелуем. Скакать я устала, но от поцелуя отказываться не собиралась.
Томный долгий поцелуй превратился в требовательный, поглощающий. Митя убрал руку от лица, спустил с плеча платье и освободил одну грудь, смял ее, катая сосок между пальцами. Сначала он неспешно, плавно раскачивал меня на члене, но потом в его груди начал зарождаться рык. Ему хотелось большего.
Хочу тебя. Как же я хочу тебя, моя сладкая.
Митя стянул с себя камзол, расправил его и бросил на землю за моей спиной, потом ссадил меня, развернул, поставил на колени и уложил плечами и грудью, надавив ладонью между лопаток. И уже через мгновение я снова почувствовала вторжение. Митя рыкнул, взялся за края прорези панталон и разорвал их до самой талии.
Ой, пискнула я.
Они мешают мне лапать твою дивную жопку.
Его пальцы крепко прихватили полушария ягодиц, и он начал резко и глубоко вбиваться в меня.
***
В этот раз Мите удалось меня заездить. Я, абсолютно довольная и абсолютно без сил, ничком лежала на Митином камзоле. Теплый ветерок пробирался под юбки, небрежно прикрывавшие мою влажную промежность и попку в разодранных Митей панталонах. Митя сидел рядом, подогнув одну ногу, о выставленное колено другой опирался локтем руки, держал в пальцах длинную травинку. Травинкой он водил по моему обнаженному плечу. Я вздрагивала и отмахивалась, пока не поймала и не смяла ее.
Митя довольно и расслабленно улыбался, глядя на меня из-под прикрытых век. Мне хотелось спать, но нужно было возвращаться: не вечно же расхристанной валяться в степи. Не то еще Багратион на поиски пустится. Я бездумно таращилась на чудом не примятый цветок прямо у себя под носом.
А потом что-то щелкнуло у меня в голове, и мысли приняли определенное направление: фиолетовые цветы, осень, степь Я, внезапно для себя самой, стремительно цапнула цветок, мгновение вглядывалась в его пестик и тычинки и взвилась как распрямившаяся пружина. Митя, сидевший расслабленно и задумчиво, от неожиданности даже чуть отшатнулся.