А с другой стороны какая-то магия на Ристалище вроде как успешно действует, исходно вшита в эти столбы. И лечению они помогают, и тренировкам, и в том числе дают использовать заклинания мягко, легко, без отката.
Вот и тренируемся заодно.
Да чо я, снага вонючих буду ссать, что ли орет Буран, и опять с пыхтением выпускает ледяную стрелу.
Ладно, пора заканчивать. Этому дуболому что в лоб что по лбу Кстати, отчего бы и не по лбу?
Замедляю время. Скольжу к Морозову, и он три секунды служит боксерской грушей. Здесь нужен легкий нокдаун иначе Буран не поймет. Все равно Ристалище его исцелит пусть и не явно, а работает эта магия. Я вот от тургеневского «столпа» отошел уже, хотя поначалу неслабо контузило.
Перед тем, как врезать все еще в замедлении говорю Бурану в лицо с вытаращенными зенками: «Не ходи в город. Так лучше будет». Ну, может, у него где-нибудь на подкорку запишется, я не знаю!.. И бью.
Тик-так, пошло время. Буран явно плывет, я отскакиваю: «Все! Хорош! Следующий!»
Выскакивает Тургенев, уводит Бурана. Понятно, ему не хочется быть единственным, кто проиграл.
В круг выходит Горюнович.
Я прислушиваюсь к себе: что с откатом? будто бы нет отката, хорошо идет.
Готов, говорю.
Горюнович кивает.
Этот, в отличие от Бурана, мельче меня вот сейчас бы, пока еще в голову не прилетело бревно,
на трассе врубил дальний прямо тебе в лицо. Только хуже в сто раз! Куда там водяной пыли от Тургенева.
Я не просто промахиваюсь я абсолютно дезориентирован. Вокруг меня не тьма свет. Слишком много света: со всех сторон, сверху, снизу!
Я исчезаю, совсем растворяюсь в выжигающем все и вся сиянии не вижу, не понимаю, где ринг, где противник, где мое тело.
Удар под колено сзади. Боль. Но даже не могу понять, что болит я не вижу! Руки? Колени? Я упал
Следующий удар ставит все на свои места в голову. Начинаю плыть. Откуда-то сверху доносится голос Льва:
Ты что, свет решил замедлить, Усольцев? Физику в Земщине не учат? Н-на!
На этом «н-на!» дергаюсь и удар, намеченный в голову, приходит в плечо. Но совсем не с той стороны, откуда я ждал Гадство И что мне сейчас остается
Ты жалок, посмотри только на себя. А-а, не можешь посмотреть? Ну так я тебе говорю: ты жалок. Накачал мышцы у себя в Земщине, тупое животное. Случайно инициировался. Думаешь, сразу стал равен нам? Да как бы не так! Вот твое место.
Новый удар прилетает в спину и снова непредсказуемо! Наверное, я распластываюсь на земле не чувствую.
Остается только одно
Довольно, пора с этим заканчивать, господа. Все всё поняли. Свет обгоняет время, а я обгоняю Усольцева в развитии. И в перспективе. И так было и будет всегда.
Работать вслепую, по площади.
А теперь
Впечатываю оба кулака в землю. В ринг. Рычу Обгоняешь, значит? Отлично, давай еще немного ускорим.
Не вижу Льва, но теперь точно знаю, где он стоит. Просто чувствую. Вот земля. Вот его ботинки. Земле все равно. Сбитая, твердая она тут была всегда, была и будет. А вот ботинкам не все равно. Ботинки вещь ценная, подвергаемая износу даже опричные да и форма ремень пуговицы
Долгоруков весь как бы в фокусе моего внимания. Вот сияет Свет в пустоте. Вот в Свете человек. Вот у него в руках нечто. Человека я трогать не буду все-таки не заслужил, ну а прочее Прочее тленно.
И тогда свет гаснет. Конечно, трудно удерживать концентрацию и ворожить, когда с тебя кусками обваливается сгнившая одежда. Эх, ну почему я с наручниками такое не смог провернуть? А тут само место помогает.
Лев с воплем отскакивает назад, а я поднимаюсь и выпрямляюсь. Шагаю к нему. Долгоруков пытается стать в защитную стойку, но выходит нелепо: лишившись штанов, он не может решить, как эта стойка должна выглядеть.
Меня шатает, но тесню его в сторону канатов хоп! Достал в челюсть. Удар несильный, но другого не требуется: Лев пятится, запинается и растягивается на земле. Нога подвернулась: ботинок-то расползся.
Эта его штуковина, кстати, не пострадала поднимаю с земли. Не зонт, конечно. Резной жезл старинного вида.
Накатывает острое желание сломать его об колено нет. Ведь от кого-то от дедушек-бабушек, получается, эта штука у дурака. Память Поэтому нельзя так.
Швыряю жезл обратно перед лицом Долгорукова.
Мажор не спешит подниматься. Я оглядываюсь на пацанов. Победа.
В следующее увольнение в город не уходит никто. Кроме Льва.
Глава 21 Соль. Идешь сквозь ад не останавливайся
Я иду по до боли уже родным Поронайском улицам, но во сне они захвачены Хтонью. На месте детской площадки глухая трясина, из которой жалобно торчат остовы качелей и горки. Четырехэтажка опутана лианами, словно щупальцами гигантского осьминога одно тянется ко мне из окна второго этажа, украшенного белыми занавесками и геранью. Вяло отмахиваюсь еще мне во сне не хватало сражаться с чудовищами А тут в подвальчике клиника, куда мы таскаем троглодитов лечить зубы она оккупирована хищным мхом, окровавленные зубы проступают сквозь пушистый покров.
Поскорей бы уже проснуться С какого перепуга мне вообще снится такая чернуха? Жизнь-то вроде налаживается. Курсанты вняли гласу рассудка, то есть Мясопродукта моего Андрея, и перестали шататься по городу; в их отсутствие и взрослые опричники как-то вдруг разом прекратили жестить и накалять обстановку. А я сегодня с Генрихом договорилась съездить в мастерские познакомить меня с тамошним руководством, чтобы мои старшие могли там подрабатывать, опыта набираться Хотя, полагаю, в мастерские мы на самом деле прокатимся в другой раз, этот вопрос не горит. Я вчера битый час выбирала, что бы надеть, чтобы тут же снять.