Выхожу на палубу, стою у фальшборта. Рядом с судном несутся наперегонки дельфины. Выскакивают из воды, улыбаются и даже, как мне показалось, подмигивают мне. Им тоже весело здесь! В это время слышу позади себя голос старшего моториста Павла Никонова:
Добро вам на палубе: знай, любуйся морем!
Никонов драит палубу. Только что третий механик начал прессовать танки для улучшения остойчивости и выплеснул немного топлива на палубу. Моториста послали вытирать. Удивляюсь, почему старшего на такую работу.
Ничего ты не понимаешь, усмехается моторист. Это для нас привилегия выйти на палубу. Сейчас там, он указал в сторону машины, под пятьдесят градусов. Соображаешь?
Да, вот она, работа. А я-то засмотрелся на дельфинов! Кстати, и на палубе тоже, ох как нелегко, зря завидует Никонов. И сам я только-только начал приходить в себя после сумасшедшей гонки в порту.
Из радиорубки выходит на мостик начальник рации. Он любитель «потравить» и знает, что всегда на него смотрят с ожиданием и надеждой моряки: а вдруг Мышелов несет тебе весточку из дома? Такого надо уважать!
Замучил меня Володька радиограммами, сообщает он как бы нехотя, мимоходом.
Володька это Володя Романюк, третий помощник. Все пишет своей Наташке. Каждый день несет по одной, так и получку просадит на связь... Помолчав, Дорофей говорит:
Сразу, как выйдем из Индии, попробуем позвонить домой по телефону...
По телефону? изумляюсь я.
Мышелов доволен эффектом.
А то по чему же. Ясное дело по телефону. Спутники для чего? Свяжемся с Москвой, Москва с Владивостоком, подойдет твоя дорогая, и будешь говорить, как через стенку.
Вот это да! Теперь есть о чем помечтать! Подумать только: из Индийского океана я буду говорить с Ленухой, с родителями, с Надюшей и Томкой...
Но это все будет. А пока надо заниматься делом. Расправившись с документами, берусь за английский.
Вечером ко мне в каюту набивается молодежь. На повестке дня деликатный вопрос... Пусть уж нас простят, но в молодости не обойдешься без разговоров и дум об этом вопросе. Тем более что в рейсе мы уже почти два месяца. Поневоле мысли обращаются к прекрасному полу. Обсуждали сей вопрос долго и пришли к единому мнению: трудно без жен. Что делать? Да ничего. Просто знать, что это одна из главных трудностей, которые переживает моряк.
На горизонте появляется тонкая голубоватая полоска земли. Все ясней и ясней очертания берега, начинают вырисовываться трубы, дома. Навстречу идут два военных судна: сторожевик и вертолетоносец. Затем появляется флотилия лодок, утлых посудин, изготовленных из двух-трех пальмовых стволов. Вода свободно ходит между ними, гребут индусы кто веслом, а кто обломком доски. Посредине дырявый парус из мешковины, однако они им управляются с ловкостью яхтсменов. В каждой лодке сидят дети пяти-шести лет. Когда лодка приближается к судну, они словно по команде вскакивают, тянут к нам руки, просят чего-то. Но судно идет пока быстро, и лодки остаются позади. Мы входим в одну из трех гаваней Мадраса, отделенную от моря большим молом. Над гаванью летают с карканьем вороны, пахнет гнилью и отбросами. На причале ржавые краны. В тени складов лежат человек сорок индусов в белых штанах и рубашках. Мне стало смешно: неужели это им предстоит грузить все сто тонн табака?
Капитан пожимает плечами, что означает: очевидно, да.
Погрузку нашего судна производила торговая фирма «Мадан и сын». Сто тонн грузили всю ночь. В шесть утра меня подняли чекеры с жалобой, что никак невозможно закрыть и опечатать контейнеры. Я взял небольшую кувалду и, выйди на палубу, за четверть часа закончил дело. Через час мы отходили от причала.
Шли вдоль восточного побережья Индии в порт Кочин, тот самый, где четыре сотни лет назад впервые высадился Васко да Гама со своими воинами. Местное население встретило португальцев гостеприимно. В «благодарность» за это колонизаторы пришли в Кочин еще раз и сожгли его дотла. Я взглянул на карту ох и далеко же мы забрались! Тут уже и Африка рядом! Настроение у меня, естественно, приподнятое. Еще бы: проходим рядом со знаменитым островом Шри-Ланка. А ведь совсем недавно мне казалось, что эти места невообразимо далеко! И вообще по мере плавания ощущаю одну разочаровывающую мысль: оказывается, ничего особенно далекого не осталось на нашем шарике... Это
печально, так бывает, когда посетишь дом своего детства и вдруг обнаружишь, что комнаты малы, а бабушкин сундучище всего-навсего не большой пузатый ящик с ободранной обивкой. Что ж ты так не велика, родная моя планета! Ведь Колумбу и Васко да Гаме ты казалась необъятной! Прошли века, взлетели в небо космические корабли, побежали по морям быстроходные суда и все приблизилось, уменьшилось, стало таким беззащитным!
Но все же, как ты прекрасна, Земля, и как заманчивы неведомые дали! Смотрю на желтую полоску берега, утыканную пальмами, на стаи касаток, сопровождающие нас, душа моя бурлит от радости, что я часть этого мира. Но почему-то на лицах других не замечаю ничего. Неужели люди привыкли? Или притворяются? Или, как Володя Романюк, мечтают только, как бы добраться до портофлота? Нет, как хотите, я убежден, что тот, кто мог и не бывал здесь, не увидел этого моря и пальм, не почувствовал запаха магнолий и пряностей, много потерял.