- Может начнём, кузен? - в голосе старика было столько ехидства, что стало понятно - никой он не кузен.
- Да, пожалуй, - пробормотал Мальсибер закатывая рукав. За ним повторили его жена и "кузен", потому и Тому пришлось обнажить предплечье.
Затем был надрез, ритуальные фразы, вроде "я отдаю кровь добровольно исключительно с целью определения родства", бормотания чего-то на латыни, сложные взмахи палочек... Как Том ни старался, всех деталей не запомнил, так как уловить их не удалось - и слова нечёткие, и палочка двигалась слишком быстро.
На последнем этапе капли крови упали на свитки пергамента, заранее исписанные какими-то значками, и те во вспышке превратились в буквы.
Миссис Мальсибер, под усмешку "кузена" и недовольство мужа, первой подхватила бумаги и стала вчитываться в них, постепенно приобретая хорошее настроение. Вслед за ней, Мистер Мальсибер тоже становился менее напряжённым.
Потом он сам осмотрел записи, и, наконец, передал их Тому, мгновенно поскучневшему. Там не было генеалогического древа и полных имён, лишь указания вроде:
"- Общий предок с Мальсиберами в восьмом поколении.
- Общий предок с Блэками в седьмом поколении
...и так далее."
Том даже не запомнил всю эту бредятину, ведь ближе чем пятое поколение там ничего не было.
- Что, недоволен? - оскалился старик. - Если хочешь подробнее - иди
к гоблинам, у них есть образцы крови почти всех магических семей. Составят тебе подробное семейное древо. Только вот что-то я не знаю таких дурней, кто позволит этим коротышкам забрать их кровь. Это ж гоблины, у них своя магия, и кто знает, чего они сотворят.
- И откуда же у них образцы в таком случае?
- Взяли в бою, - скривился мужчина, словно они и лично с ним проделали подобное.
- Я и моя жена, и кузен дали свою кровь, - Мальсибер вмешался в разговор. - Это уже не мало, ибо мы состоим в родстве со многими волшебными семействам. Да ты и сам видел на свитке. Кстати, ты не против, если я его заберу?
Сказано было так, что отказа не подразумевалось. Собственно, многое Том запомнил, но всё-таки попросил:
- Копии можете снять?
- Нет, это волшебные свитки, такие магией не скопировать.
- А переписать?
- Потом пришлю список в приют с домовиком, - видя, что мальчик настойчив, взрослый согласился.
Вернулись так же, как и ушли - аппарацией. А в приюте Тома ждал сюрприз. Даже несколько сюрпризов.
Нет, то что по лицу миссис Коул было заметно, что она надеялась на то, что Том Риддл не вернётся - это было ожидаемо, и отнёсся Том к этому легко. Гораздо тяжелее он перенёс другое, буквально завыв от осознания того, сколько времени потеряно.
Во-первых, его комнату "обнесли". Остались только чистые тетрадки. Все записи пропали. "Мистер Мальсибер взял почитать", - догадался Том. Он пробежался глазами по комнате и нашёл подтверждение - на кровати лежал список с "родственниками", где ближайшим был пра-прадед. Или бабка? Кто же знает-то, имён нет, только количество колен и фамилии-рода.
Во-вторых, приютские, видевшие его "родню", с серебряными пуговицами, шитыми золотом гербами и прочими атрибутами небедных людей, прониклись завистью. Самой чёрной завистью какая только может быть. Разве что только отношение Эми и Денниса немного потеплело, хоть и не было понятно, на что они рассчитывали. Том как был сиротой, так им и остался.
***
Дни потекли своим чередом. Волшебники, кажется, забыли дорогу в приют Вула, а Том начал спокойно восстанавливать записи. Правда, посвятил он этому только один день, ведь на второй всё, что у него забрали, появилось аккуратной стопкой в углу комнаты. Разве что не вернули лагранжиан стандартной модели, что был вставлен в рамочку. Но вместо него прилагались несколько фунтовых купюр. Такой обмен Том посчитал уместным. Он предположил, что Мальсибер просто пролистал записи и понял, что к магии они не имеют отношения, потому и вернул. Может снял копии магией, но и это вряд ли. А лагранжиан был выведен со старанием и являлся единственным украшением комнаты, именно поэтому мальчик потратил несколько пенни на рамку.
За это время Том пару раз предпринял попытку влиться в общество сверстников. Даже однажды потратил часть денег, полученных за свою "каллиграфию", на сладости. Дети их жрали и наполнялись чувством зависти и классовой ненависти. Даже те, у кого есть родня не могли себе позволить такие траты.
Устроенный праздник также испортил (хотя, казалось бы, куда уж хуже?) отношения с администрацией. Все они были увены, что отдай Том деньги им (а там были-то крохи), они бы потратили их с куда большей пользой.
Но обижать Тома открыто опасались - все помнили и кролика, и полёты с лестницы старшаков, и порку. Втихаря же столкнуть с лестницы больше не удавалось - наученный горьким опытом, он оглядывался, подходя к спуску вниз. А пойманный засранец был нещадно бит. Руками и ногами, без всяких колдовских штучек. Больше попыток не было, но бдительность Том не ослаблял.
И такая хоть и напряжённая, но всё же мирная обстановка тянулась до самых рождественских каникул, когда из интернатов вернулись старшие ребята. Те опасения мелкотни не разделяли, видимо, забыв о том, что неправильный мальчишка может мстить не полагаясь на свои детские кулачки.