Важно понимать, почему Ленин с такой страстью начал разоблачать изуверские качества русской бюрократии и русских ультранационалистов. Угнетение народов началось много веков назад - поэтому советской власти предстояло рассеять недоверие этнических меньшинств, пострадавших от несправедливости такого рода; Ленин настаивал, что они (меньшинства) особенно чувствительны к любой форме дискриминации и что Сталин с его увлечением административными методами, не говоря об озлоблении по поводу «социал-национализма», лишь сильнее разожжет это недоверие. «Озлобление вообще играет в политике обычно самую худшую роль», - подчеркивал Ленин. Так он впервые дал понять, что Сталину нельзя доверять ведущее положение во власти.
Что, по мнению Ленина, следовало сделать? Оставить и укрепить Союз, ибо он необходим. Сохранить единство дипломатического аппарата, «исключительного в составе нашего государственного аппарата». Гарантировать полноправное «употребление национального языка в инонациональных республиках». В качестве примера наказать Орджоникидзе «за рукоприкладство», а политическую ответственность «за всю эту поистине великорусско-националистическую кампанию переложить, конечно, на Сталина и Дзержинского».
Проект формирования СССР следовало пересмотреть и, если необходимо, переписать к следующему съезду Советов. Центру оставались военные и дипломатические функции; все остальные возвращались республикам. Ленин подчеркивал, что фрагментации власти бояться не надо. Если придерживаться закона и справедливости, авторитета партии будет достаточно для достижения необходимого единения. Ленин писал: «Надо иметь в виду, что дробление наркоматов и несогласованность между их работой в отношении Москвы и других центров могут быть парализованы достаточным партийным авторитетом, если он будет применяться со сколько-нибудь достаточной осмотрительностью и беспристрастностью».
В наше время очевидно, что атака Ленина на Сталина была частью наступления на те явления, которые Ленин считал пережитком старой великодержавной империалистической идеологии (великодержавничества). Мы можем не сомневаться, что Ленин брал на заметку и затем атаковал своих политических врагов. Он понимал, чем чревато будущее (пожалуй, в этом случае мы можем говорить о предвидении и даже предчувствии). Ленин осуждал сталинский путь, который при надлежащих условиях мог стать официальной политикой государства. Неудивительно, что в своем «завещании» Ленин дал ясно понять, что Сталина следует сместить с его партийного поста.
Сознавая свою физическую слабость, Ленин в записке от 5 марта 1923 г. просил Троцкого взять на себя защиту «грузинского дела» в Центральном комитете. В тот же день в письме, посланном грузинам Буду Мдивани и Филиппу Махарадзе, он подчеркивал, что принял их дело близко к сердцу. Но политическая активность Ленина резко оборвалась четыре дня спустя, 9 марта.
В этот роковой день очередной «удар» окончательно приковал его к постели. До своей смерти, которая наступила 21 января 1924 г., он был лишь в состоянии слушать газетные статьи, которые читала ему Надежда Крупская. Он понимал прочитанное, но, лишенный речи, мог высказывать свое мнение только нечленораздельными звуками и движением глаз.
6 марта 1923 г. Троцкий, выполняя ленинскую просьбу, направил в Политбюро меморандум, в котором резко заявил, что ультрагосударственнические тенденции должны быть отвергнуты, и раскритиковал тезисы Сталина по национальному вопросу, которые тот готовил к предстоящему XII партийному съезду. Троцкий подчеркивал, что значительная часть центральной советской бюрократии рассматривает создание СССР как способ сведения на нет всех национальных и автономных политических образований (государств, организаций, регионов). И делает это под прикрытием создания так называемых
объединенных комиссариатов по экономике и культуре, фактически игнорирующих интересы национальных республик.
Но при личном обращении к Каменеву Троцкий занял довольно странную позицию. Отметив, что предложения Сталина чреваты непредсказуемыми последствиями и необходим «кардинальный поворот» (что всецело согласовывалось с позицией Ленина), он заявил о готовности не выступать против Сталина, если тот исправит свои тезисы.
Можно ли сказать, что Троцкий строил замки на песке? Да, можно - если он предполагал таким образом упрочить единство партийных рядов.
7 марта 1923 г. Каменев информировал Зиновьева, что Ленин заявил о несогласии с позицией Сталина, Орджоникидзе и Дзержинского, солидаризовался с Мдивани и направил Сталину личное письмо, в котором разорвал с ним отношения из-за грубости последнего с Крупской. Каменев добавил, что Сталин ответил коротким кислым извинением, которое вряд ли удовлетворит старика. Ленин «не будет доволен мирным разрешением вопроса в Грузии и, очевидно, захочет, чтобы некоторые организационные меры были приняты наверху» (курсив Каменева. - М. Л.). По его мнению, Зиновьеву надлежало «быть в Москве в это время».
Эта ситуация могла стать для Сталина критической. Ему пришлось отступить. Он велел Орджоникидзе вести себя с грузинами более сдержанно и попытаться найти компромисс. В тот же день он написал Троцкому, что принимает его замечания к своим тезисам «как бесспорные». Вечером этого дня он получил от секретаря Ленина, Лидии Фотиевой, распечатку диктовки по национальному вопросу. От себя Фотиева добавила, что Ленин намеревался переслать документ в президиум будущего съезда, но не дал ей по этому поводу никаких официальных указаний. Также Фотиева послала текст диктовки Каменеву и Троцкому, проинформировав их, сколь важное значение придавал Ленин и этому документу, и национальному вопросу, и спрашивала, как ей поступить с этой бумагой. Так сложилась обстановка, благодаря которой Троцкий смог бы заметно ослабить претензии Сталина на лидерство, ведь у него была возможность добиться публикации ленинской диктовки. Но Троцкий этой ситуацией не воспользовался.