Теперь ездят шоссейкой на запад до Безмеина, республиканской трассой вдоль железнодорожного полотна и только оттуда, после чайной, сворачивают на север, в пески. Шукат три года водит, знает лишь этот путь. И пятидесятый ничем не отмечен в его памяти. Километры в пустыне безлики, на взгляд Шуката, невозможно запомнить каждый. Только мозги компостировать. Смысла нет. Просто дорога от Безмеина сложена из трех перегонов: рывок до Бахардока, еще один к Ербенту,
потом прямо до Серного. Три поселка три крупные вехи. Кое-где посередке натыканы буровые вышки за них тоже цепляется глаз. В остальном проскакиваешь без всяких ориентиров, дорога тебе ориентир, сама ведет, только с нее не сходи
Недавно у каротажников чуть шофер не погиб, сказал Шукат для затравки и покосился на пассажира. Но этот механик Сурин, кажется? и глазом не моргнул, привык небось к асфальтовым гаражам, премиальным и теплой уборной. А в песках зимой примерзаешь к сиденью, а летом это чертово сиденье, черное, как нарочно, так и прожигает зад, почище сковородки В пустыне сдохнуть раз плюнуть, назидательно сказал Шукат, чувствуя себя заслуженным асом.
Чего же он? Сбился с дороги? наконец спросил Сурин.
Сбился! хмыкнул Шукат. Горючее кончилось, не рассчитал, завяз на развилке. Надо было в машине сидеть, как по инструкции, а усидишь разве, когда кругом один. Принял слегка для храбрости и ходу. Думал, девять километров до буровой, а поперся к поселку, не туда свернул, там все тридцать
Бывает, сказал Сурин.
Вертолетами искали, сказал Шукат. Контрольные сутки прошли, все сразу забегали. Не на бульваре! Вездеход к машине выскочил стоит, воды ни капли, и человека нет. Потом уж по следам шарили-шарили
Горючее, говоришь? усмехнулся Сурин. Лучше надо считать.
Как ни считай пустыня, обозлился Шукат. Иной раз целый день на дороге сидишь и ни одной встречной машины. Вон у меня как кардан полетел третьего мая, так
Сколько с собой берешь?
Чего? не понял Шукат.
Карданов, к примеру
Ну, запасной обычно бывает, замялся Шукат. Целую мастерскую с собой же не будешь тягать!
Угу, усмехнулся Сурин. Спорить ему не хотелось. Парень, конечно, горячий, с амбицией, но ЗИЛ ровно держит. Шофер. Просто времена сейчас другие. Целый день, видите ли, ни одной встречной А возле Серного, не доезжая, на семьдесят третьем километре, есть Правдинский подъем. Был, во всяком случае. Семь суток там Правдин бился в 30-м году. Семь суток сидел, и ни один дьявол не проехал мимо. Ни сзади, ни спереди. Только басмачи кругами ходили, как вороны. Счастье еще, что не жратву вез
Я на своего ишака надеюсь, похлопал по баранке Шукат, ломит хоп хны, запасу не надо. Разве кардан какой
Раньше они собирались в дорогу иначе. Подход другой был: на себя на одного надежда. Вот, к примеру, «рено». Полностью-то «рено-Сахара»: карбидное зажигание, стартер, динамо. Всем заводом на Серном встречали без глушителя далеко слышно, ползешь. Брали с собой в рейс бензину литров пятьсот, воды четыре бочки, автол солидол, картошки само собой, до мешка, хлеба, козлы покрепче, чтоб под машиной с удобствами корячиться, втулки сцеплений, полуосей до десяти штук, карданов этих до сорока брали.
С карданом потерял сутки, с удовольствием вспоминал Шукат, тоже не промахнулся: под эту марку левака успел дать, сгонял километров за двести, юрту одним подкинул. Начгару наплел потом: трое суток, мол, сидел, репьи-колючки, кишки на сторону, ног не чую, отгул, говорю, гони, в санаторию!
Хоть сколько чего бери, а уж если крепко засядешь За Ербентом на восемнадцатом километре Сурин как-то четверо суток загорал. Хоть бы одна живая душа за то время! Ящерки только, как собаки, раззявят рот и хвост кверху. Тогда, правда, и ящерке рад, заговоришь с живьем по-хорошему. Не смог в тот раз починиться. Пришлось восемнадцать километров на своих топать. Последнюю воду из радиатора выпил и как пустился ночью, ощупью, по колее
Чего мозги компостировать? Юрта сразу на полмесячную зарплату тянет. Давно мотоцикл собирался купить, женился тут то да се, монету надо. А с левака сразу пошел да купил.
Тогда мотоцикл редкость был. Начальник автодора Каланов Александр Андрианович гонял на «харлее», а все глазели. Потом еще врезался он, зубы выбил себе, было дело. Каланова до сих пор старички шоферы добром вспоминают. Деликатный мужик был, понимающий. С него в Туркмении все автомобильное и пошло. Сам он из Курска, приехал и «курских соловьев» так их все тогда звали за собой привез: Юфаркина, Плешакова, Иван Иваныча, Серегу Рыжкова. Серега, значит, дом отхватил в Пятигорске, поближе к нарзану. Или в Кисловодске? Стареем! А первыми начинали с ним на трехосках. В гараже глядеть самим себе завидно, машинка с иголочки, одиннадцать скоростей, по полскорости набавлялось для удобства. В песках сразу слиняли. Едва на седьмой день добрались до Серного. То вентилятор летит, то кардан к дьяволу, тележка не отрегулирована. Старый грузовик на что лучше шел. Трехтонка без выдумок. Оборотистая, приемистая
Прямо с такыра Шукат влетел в Бахардок. Проскочил поселок на полной. Столовая закрыта еще, да все равно пиво там трехнедельного срока, хуже лимона сводит. Магазин на учете. В общежитии у ребят пропустить пассажир больно хмурый, неохота с собой тащить. У буровой кучей столпились машины, опять, видно, ЧП. Сколько Шукат эту вышку помнит, вечно вокруг нее, как возле елки, хоровод.