Лиззи ещё ниже опустила голову и выше подняла плечи. Её шея, казалось, утонула в отложных воротничках.
Мама всегда понимала, что я ей пишу, сквозь зубы процедила она. Ты мне снова лжёшь.
Элизабет! воскликнула Мэри. Платок выпал у неё из рук. Как ты можешь обвинять
меня в таком?!
Лиззи сухо фыркнула и резко развернулась к Мэри спиной.
Спокойной ночи, сказала она ледяным голосом и вышла из гостиной.
Мэри подняла было руку и тут же её опустила. Лиззи царственно, как победительница, как триумфаторша, покинула гостиную и поднялась наверх. В узком проходе осиротело заклубились тени. Когда на втором этаже звучно хлопнула дверь, у Мэри отлегло от сердца. Возможно (и, скорее всего, так оно и было), Лиззи не легла в постель, но она хотя бы была у себя в комнате, а это значило, что разговору Мэри и Кэт ничего не помешает.
Кэт смотрела на Мэри с мрачным неодобрением. Её низкий хмурый лоб был собран в морщины, в гордых карих глазах потух живой блеск.
Это неправильно, сказала она, словно бросая камни в глубокий колодец, неправильно, мисс Джеймс.
Мэри ответила Кэт таким же сумрачным взглядом.
Разве я могу сделать что-то против воли мистера Флэнагана? тихо спросила она. Его слово для меня закон.
Кэт покачала головой и быстро стала расплетать тугую каштановую косу. В свете ламп Мэри вдруг заметила одну, затем две и даже три светло-серебристых ниточки.
Мисс Джеймс, я имела в виду иное. Что будет, если Лиззи узнает?..
Мэри сжала носовой платок. По всему её телу пробежалась пугающая ледяная волна, и у неё перехватило дыхание.
Лиззи не узнает, сказала она, наконец, во всяком случае, пока.
Но что же будет потом, мисс Джеймс?
Потом мы будем в Америке, и Лиззи во всяком случае, не сможет сделать что-то совсем безумное, неуверенно протянула Мэри. Надеюсь, что мне удастся подготовить её к этому, Кэт. А даже если у меня и не получится Америку и Англию разделяет океан. Если я пойму что меня ждет неудача пожалуй, я не буду ей рассказывать.
Кэт вздохнула и прекратила теребить косу. Волосы её растрепались и стояли торчком, как иглы сердитого ежа.
Возможно, что лучше бы вам и не пытаться, мисс Джеймс. Вы знаете Лиззи, и вы знаете, что это известие я одобряю, одобряю ваше решение и вашу поездку умом, но сердцем сердце тоскует, потому что я задаю себе один и тот же вопрос Что же будет со мной, мисс Джеймс? она медленно подняла на Мэри влажно блестящие круглые глаза. Я никогда не расставалась с вами надолго. Для меня это серьёзное испытание.
Мэри опять отвела взгляд и сжала кулаки. Кэт стояла напротив, смиренно сложив перед собой руки, и от Кэт как будто исходил убийственный холод. Мэри сосредоточенно стала складывать на коленях платок.
Я прошу прощения за то, что это приходится обсуждать в такой спешке, Кэт, сказала она, но нам придётся плыть в Атлантику без тебя. Уверена, ты быстро подыщешь новое место.
Дело вовсе не в месте, мисс Джеймс, Кэт тихо покачала головой, я прослужила в вашем доме двадцать шесть лет. Молодой мистер Джеймс нанял меня, когда вы ещё не родились. Я привязалась не только к дому, который обхаживала, но и к семье, которая сделала для меня столько добра.
Да, и ты исполняла свои обязанности так, как должно, Кэт, быстро сказала Мэри и снова стала складывать платок, я напишу рекомендательное письмо, чтобы облегчить тебе поиски места.
Меня беспокоит совсем иное, мисс Джеймс, Кэт опустила взгляд и быстро, тяжело выдохнула. Как же вы останетесь совсем одни? Я помню и вас, мисс Джеймс, и Лиззи с самого детства с пелёночек. Я боюсь, она сглотнула и выдавила дрожащую улыбку, боюсь, что может случиться там, в Америке, в этой далёкой опасной стране.
Мэри молчала достаточно долго: не было силы в голосе. Даже тогда, когда сила, казалось, появилась, когда она нашла в себе твёрдость, чтобы открыть рот, её тон был неуверенным, тонким, придушенным, как у маленькой девочки, плачущей в углу.
Мы справимся, Кэт, сказала она, с усилием улыбаясь, пожалуйста, не беспокойся. Всё будет хорошо.
Глава 2. Мистер Дойл срывает куш
Если он всё время проигрывает это мучение.
Если у вас при этом нет денег это пытка.
Ну, а если вы жена такого азартного игрока, в одиночку старающаяся тянуть четверых детей и добывать крохи на жалкое пропитание, подрабатывая швеёй, модисткой, уборщицей и продавщицей по восемнадцать часов в день кряду, то вам лучше было бы повеситься в тот злосчастный день, когда вас угораздило принять руку и сердце своего муженька-разгильдяя.
Клара Дойл влачила эту тяжкую ношу вот уже двадцатый год, и самой Кларе искренне хотелось бы делать это с христианским смирением. К сожалению, это Кларе не удавалось. Пока она была прехорошенькой
девицей, дочерью среднестатистического ирландского башмачника и первой красавицей улицы, она могла мечтать о чём-то более пышном и гордом, нежели хмурая и тесная лавчонка отца. У Клары было шестеро братьев и младшая сестра, и, конечно, она рассчитывала с помощью своей пригожести и неотразимого обаяния охомутать кого-нибудь побогаче да породовитее себя.
А потом в её жизни появился Роберт Дойл.