Завтра будет некогда, батя... Я схожу.
Мы поедем быстро, глухо сказал я, глядя прямо перед собой на дорогу. Держись за дверцу и за щиток. Я тронул машину. Павлик еще всхлипывал и дрожал.
Поезд отправлялся в двадцать тридцать по местному. Я простился с отцом и матерью у калитки.
Да, конечно, там нет улиц и домов, но человек, если его ищут, никогда не теряется. Нашел же я тебя, старина! А какая степь большая!.. И адреса твоего не знал, и даже не знал, как тебя зовут. А нашел...
Отойдя от проходной подальше, мы остановились, глянули друг на друга и засмеялись. И смех еще долго жил в гулкой коробке рабочей башни.
Потом она легла на диван и поджала ноги, а я сел рядом.
Поедем вместе. Павлик, ты и я. У Феликса две комнаты. Одну он отдаст нам, я уверен...
К Марине пошла. Мы отужинали... Ты что-то припозднился. Поломка?
Нет, а что?
Я оделся и сказал:
Когда мы встретились с ним в проходной, на побледневшем продолговатом лице Алешки блестели крупные капли не то воды, не то пота. За несколько минут он постарел и осунулся.
В комнате было прохладно. Рассветный ветер шевелил кисти абажура и белые занавески на окнах.
Потом он отпустил ее и побежал вперед, к голове колонны, обгоняя подтягивающиеся грузовики.
Батя! позвал я.
Развилка дорог (здесь на основную трассу выходили заводские МАЗы) была последней Алешкиной приметой.
«Иду Бристоля тчк Нужен механик тчк Жду Петропавловске тчк Феликс».
Я видел мысик светлых волос в ложбинке его тоненькой, загоревшей до черноты шеи.
Да не там, старик, сказал Феликс. Правей, еще правей... За острым гребнем.
Я сходил за перцем.
Феликс вытянул руку в сторону широкого распадка, выходящего к воде в конце бухты.
Уже пала роса. Она очистила воздух и прибила пыль. Небо точно поднялось, и поселок с трубами, выпушками тополей, с капельками скворечен на тонких шестах, с колодезными журавлями был таким, словно его вырезали из черной бумаги маленькими ножницами. Рабочая башня и бункера мелькомбината, вздымавшиеся над ним высоко, придавали поселку сходство с громадным пароходом. Похоже было, что он движется в бурой от заката воде. «Чего ему не хватает? подумал я и догадался: Дыма. Не хватает дыма над бункерами».
В хвосте колонны, скрежетнув тормозами, круто осадил ЗИЛ. Клубы пыли, редея, поползли над дорогой. Хлопнула дверца. На обочине возникла по-мальчишески хрупкая и легкая фигура водителя.
Я не знаю, как нам быть...
Я встретил ее посредине комнаты. И не отпустил...
Я знал, что теперь Федор, так же как Феликс или Меньшенький, для меня не просто привычное
имя. Показалось, будто давно-давно и навсегда мне понятны эти умные, осторожные, не сразу доверяющие глаза, неторопливые руки и сутулая, затаившая стремительность фигура.
Не надломлюсь, Федор Кириллыч! - излишне бодро воскликнул Алешка. Его глаза сухо и жестко блеснули.
Он настоящий парень, сказал я и добавил: Ты прости, я хотел спросить у тебя, где его отец?
Завтра догоните...
Федор Кириллыч, я думал... начал было Алешка.
Поедем быстрей, Семен Василич, тихо попросил Алешка. Темнеет. Будет плохо видно.
Алешка не смог открыть дверцу. Он теребил ее, дергал и смутился. Бывает так, что состояние человека можно понять по одному движению. Алешка как-то сразу обмяк и растерялся. Я помог ему выйти.
Что же произошло?
Чудак ты. А что я там буду делать?
Да, да, старик... Иначе не стоит жить...
Мы идем, и каждый из нас уже принадлежит своему предстоящему дню, который начался и солнце которого ощутимо ложится на плечи.
Я шел очень быстро. Чего мне было стесняться? Сейчас я все скажу ей, и пусть она решает. Я шел очень быстро. В ее окне брезжил свет, и я боялся, что, когда подойду, он погаснет. Не скрываясь, я поднялся по лестнице и громко постучал. Сначала за дверью было тихо. Так тихо, что мне стало не по себе. Но потом раздались знакомые легкие шаги. С той стороны ключ искал замочную скважину. Я подумал, что, если сейчас спросят, кто тут, я не отвечу и, наверно, уйду. Но замок плавно щелкнул, дверь открылась, и на пороге, придерживая пальцами возле горла халатик, возникла Валя.
Без семнадцати двенадцать я пришел из третьего рейса. Через пять минут подряд один за другим с небольшими интервалами появилось четыре ЗИЛа. Это был их четвертый рейс. Ровно в двенадцать пригнал свою машину Алешка. Он сделал пять рейсов и не потерял ни минуты.
Хочу, сказал я.
Может быть, завтра... Пожалуй, завтра...
Я достал фонарик, несколько раз мигнул им в потолок батарейка слабо, но работала.
Шлепая босыми ногами по доскам, проложенным во дворе, Федор повел нас к крыльцу. Он сел первым, вытащил из кармана штанов папиросы, торчком сунул по одной Алешке и мне. Прежде чем закурить свою, он долго мял ее и продувал.
Валя порывисто протянула мне узкую руку с твердыми бугорками мозолей на ладони.
Валя первая выбралась на воздух через квадратное отверстие в стеке. Теперь выше нас была только мачта с красным огнем...
Часа за три смотаемся туда и обратно. По отливу легче вернуться.
Полуторка неслась на полном газу.
Пошарьте за трубой, батя, осторожно посоветовал я.