В рубку заглянул Витюня. Руки у него были в мазуте, на лице тоже мазут.
Братцы, курить не найдется?
Меньше пей да свои имэй, изрек Сеня и тут же протянул ему помятую пачку сигарет.
Витюня осторожно взял ее кончиками пальцев, заглянул вовнутрь и тут же вернул Кацеву.
Знаешь, кореш, последнюю папиросу отдает дурак, а берет подлец.
Хм, воспитанный, хмыкнул у штурвала Осеев, не отрывая глаз от ночного моря. Так и прет из нашего Витюни эта воспитанность. Особенно когда котам английскую соль подсовывает. Погоди, воспитанный, я с тобой еще за Милого друга посчитаюсь.
Что ты, это же, кэп, полезно для организма! И большой рот Витюни расплылся в невинной улыбке. Англичане два раза в неделю принимают эту самую соль, облегчают организм от всякой скверны.
Мой кот тебе не англичанин! резко оборвал его Осеев. Сам и жри ее.
С чего бы это ты котенка Милым другом окрестил? спросил Погожев. Из-за любви к Мопассану?
Нет, к Атлантике, ответил кэпбриг.
Что-то нэ ясно, Виктор. Проясни, пожалуйста, попросил Сеня. И вместо того чтобы идти отдыхать, пристроился рядом с Зотычем на брезенте.
А что тут неясного? Когда ходил в Атлантику, жил у нас на траулере сибирский кот, которого мы звали Милый друг... Впрочем, эту кличку дали ему не мы. И вообще он был не наш. Мы его в бочке выловили. Вместо киноленты.
Сеня озадаченно поскреб в затылке:
Спасибо, кэп, разъяснил. Тэпэрь во всем такая ясность, как вон за бортом. И кивнул на обступившую сейнер непроглядную южную ночь.
И тут Осеев пообмяк, подобрел, может, от воспоминаний о прошлом. Впрочем, у него всегда такие быстрые переходы из одного состояния в другое. В этом он был схож с предом Гордеем Ивановичем. И даже Витюня, основной виновник кэпбриговской вспышки, примостившись у входа в рулевую рубку, спокойно покуривал осеевские сигареты.
Сами знаете, что такое поход за рыбой в Атлантику полгода света белого не видишь, говорил Осеев, облокотившись на штурвал. Сейчас хоть телевизоры. А тогда единственное развлечение кино. Давали нам лент семь-восемь. Это на все-то полгода! Через каких-нибудь три недели уже каждый кадр наизусть знаешь. Тогда начинаем крутить сзаду наперед. Потом кверху ногами. А последний этап монтаж. Это когда вырезаешь кадры из трех-четырех фильмов и клеишь новый. Но и этот вариант скоро приедается. Вот тут-то и начинаются поиски обменщиков.
Осеев достал сигарету и, не спеша покатав ее между пальцами, закурил. При свете зажигалки на какое-то время Погожеву хорошо видны его сросшиеся на переносице густые черные брови, небольшой нос и проступившая за день на щеках и крутом подбородке, отливающая синевой, густая щетина. Раза два глубоко затянувшись, кэпбриг продолжал:
Обычно нащупываешь по рации какое-нибудь по соседству с тобой работающее судно и спрашиваешь: «Фильмами махнемся?» Договорившись, идем на сближение. Но океанская зыбь это вам не хухры-мухры лагом не встанешь. Такой поцелуйчик схватишь, что и самому хорошему фильму не обрадуешься. Поэтому коробки с кинолентами засовываются в пустые бочки, заливаются сверху парафином, чтоб вовнутрь не просочилась вода, и за борт. А затем каждый вылавливает, что ему предназначено.
Так и этот раз было. Выбрали мы большинством голосов из предложенных фильмов «Милого друга». А бочку с «Музыкальной историей» им кинули. Они ее первыми сцапали, дают три гудка, мол, салют, ребята, и скрываются в тумане.
Мы тоже вылавливаем бочку. А когда распечатываем, то глазам своим не верим в бочке здоровенный сибирский котяра. Ошейник из медной проволоки и бирка, на которой химическим карандашом написано: «Милый друг». Вылез кот из бочки на палубу преспокойненько, словно всю свою жизнь в бочках плавал, облизался и прямым курсом на камбуз. Пока мы чесали в затылках, как же будем отчитываться за ленту на базе, Милый друг на камбузе половину всех котлет сожрал... А потом мы его ни за какой бы фильм не обменяли. На редкость забавным котяра оказался.
А помнишь, кэп, нашего Бобика?.. оживился Витюня, готовый пуститься в рассказ какой-то истории.
Но в это время Осеев так начинает крутить штурвал, что последующие слова поммеха потонули в грохоте.
Справа по борту черной, почти шестисотметровой массой навстречу сейнеру выплывал мыс Айя. Его обрывистые утесы отвесно уходили в глубь моря. Знатоки утверждают, что другой такой скалы нет во всем мире. Многие кораблекрушения великий маринист Айвазовский писал на фоне мыса Айя.
А когда показался Херсонесский маяк, Осеев включил в рубке свет и, передав штурвал Зотычу, развернул на штурманском столике карту. Витюня крякнул, сожалея, что ему не удалось выложить историю с Бобиком, послал за борт окурок и скрылся в машинном.
Географические карты давнишняя слабость Погожева. Еще в школе он мог часами лазать по ним, выискивая затерянные среди океанских пучин островки. Или выдумывал их сам, старательно вычерчивая на листе бумаги. Тоже с бухтами и проливами, с воздвигнутыми его детской фантазией городами и дорогами. В детстве он мечтал стать великим путешественником, как Миклухо-Маклай или капитан Кук. Но этой его мечте навсегда положили конец те первые фашистские бомбы, упавшие ранним июньским утром вон на тот, открывшийся из-за мыса, город Севастополь.