Во-первых, есть большой навес. Во-вторых прочный, хоть и не высокий забор. Ну и последнее: здесь целых два охранника.
А на обычной платной? Боюсь представить.
На обычной стоянке ничего нет, кроме белых полос на земле. Уполномоченные мальчишки с палками отгоняют других мальчишек, с ножиками.
Зашибись!
Вот и я так думаю М-да, что-то моего коллеги не видно, опаздывает, что ли?
Ты имеешь в виду швейцарский автобус?
Его. Бело-голубой «Шаолинь» 68-й серии, машина для сельской местности. Салон поменьше, чем у нас, а пассажиров возит больше, Курст иной раз до семнадцати человек набивает. Грузового отсека нет вовсе, зато на крыше целый табор на решётке. Ну всё, пойдём гулять, город посмотришь, немного времени есть. Костя!
Что? резко развернулся Лунёв.
Автомат оставь. Здесь длинноствол носят только гвардейцы и бандиты. Пистолетов хватит, только за кобурой следи, а лучше к ремешку пристегни.
А ты?
А у меня подмышкой. Бонд, просто Бонд.
Новому гостю города захотелось пройти через фойе в колоритном здании вокзала, но я не согласился. Внутри много бездельников и нищих, замучаешься отбиваться. Пока мы огибали здание, я прочёл вводную лекцию по криминалу в эфиопской столице:
Это, конечно, не земной Найроби, но на окраинах вполне можно оказаться одиноким оленем в угодьях волчьей стаи. Поэтому в сторону не виляем. Стреляют в Абебе редко, огнестрельное оружие стоит дорого. Пистолеты можно не прятать, самооборона с ними легальна, деятельная помощь правоохранительным органам только приветствуется. Но героев мало.
Естественно, на бандосов не каждый может пойти с авоськой.
Напасть могут с ножом, и только под кайфом, здесь это дело житейское, м-да Жуют и тянут дурь многие. Ну и самогон, разумеется. Главная опасность карманники, тут их невероятное количество. Тусят вокруг площади Маскалис, убегают в трущобы, которые в паре шагов. Не вступай в разговор с очень напористыми юношами. Такие в лучшем случае потащат в лавку «брата» или в «наливайку» со всеми вытекающими.
Мы вышли на маленькую привокзальную площадь с высохшим фонтаном и вазонами. На скамейках лежали люди в пёстрой одежде.
Это Пиацца, отсюда начинается Проспект Черчилля, главная и единственная транспортная артерия города. Заканчивается он на площади Мескаль. Все наличные каменные дома стоят на нём и на площади. Ну что, двигаемся?
Сколько у нас времени?
Полтора часа.
Трахома Куда это годится, вы издеваетесь? громко возмутился сталкер. Надо дать время транзитным на нормальный осмотр города либо ехать раньше, чего на площади торчать?
Позже нельзя, график привязан ко времени суток. Раньше пассажиры не соберутся. Пока попрощаются со всей родней, потом раз пять станцуют, песенку споют, утуку-тум-леле И вообще, знаешь, не я расписание составлял!
Всего-то за полчаса прогулки-экскурсии, а мой напарник переполнен впечатлениями.
Обалдеть! Лунёв действительно выглядел обалдевшим. Думал, что я всё уже видел, но тут! Какой-то невероятный салат из ощущений и эмоций! Здесь вообще кто-нибудь и что-нибудь не продаёт?
Аддис-Абеба это сплошной рынок. Торгуют всем, чем попало, и везде, где попало. Чаще всего торговые лавчонки выглядят совершенно уникально, они больше похожи не на торговую точку, а на цветастые шалаши из хлама. Причём на месте можно купить любую деталь этой халабуды. Оторвут и вручат, а ты потом на новом месте соберешь новый супермаркет. Торгуют на парапетах, коробках и прямо на земле, иногда без всякой подстилки. Говоря о том, что торгуют всем, чем попало, я не шучу.
Кучками лежат осколки стекла, заново смотанные нитки и аккуратно наколотые щепки, бутыльки-пузырьки, пустые и с какой-то жижей, старые поломанные оправы и стекла от очков, жестяные банки. Дети торгуют какими-то семечками и сигаретными окурками.
Привычная картина в Аддис-Абебе женщины самого разного возраста тащат на спине, на голове или в необъятных сумках тяжелую поклажу: огромную вязанку дров, кирпичи, мешок с цементом, двадцатилитрову канистру с водой, фрукты А мужчины будут лежать у парапета или пританцовывать под самодельное укулеле. Понятия «слабый пол» здесь не существует, все равны воплощение феминизма.
Попадаются и вещи серьёзные.
Смотри, какая пушка! я показал на необычный ствол, лежавший в витрине из реек.
Французский пистолет MAS М 1935А, сразу опознал Кастет и оттянул полу куртки. Нет-нет, товарищ абебер, у нас свои!
Только мы собрались уходить, как Лунев заметил в глубине переулка ужасного вида цирюльню.
А не сделать ли мне прическу в этой треш-парикмахерской?
Из этого бобрика? ухмыльнулся я. Ну сделай. Эфиопам будет, что вечером рассказать: «Какие-то крейзи-русские по глупости забрели в наш богоспасаемый переулок. Я точил опасную бритву и думал, сумеют ли они остаться не ограбленными?».
Не буду стричься, буркнул Кастет.
Под краеведческие разговоры мы дошли до площади Мескаль, чтобы развернуться и пойти назад уже по другой стороне проспекта. На площади я показал Кастету статую «Иудейского льва», главного символа Эфиопии.
У эфиопов вообще много общего с евреями и иудаизмом. Они тоже семиты, а любимой женой царя Соломона была эфиопская царица Савская.