Тансар Любимов, Дмитрий Харитонов Глашатай бога войны
Глава 1
Ицкоатль умер четыре дня назад.
Он знал это по урокам у старого жреца и по тому жару, который обжигал его тело.
После двух гор, которые угрожают раздавить путника, идущего в царство мёртвых, на пятый день посмертия он попал в первую из восьми пустынь, и теперь беспощадное солнце поливало его палящим зноем, и так нестерпимо хотелось пить
Что ж, по крайней мере, он больше не мог умереть от жажды. Найти бы ещё в себе силы, чтобы подняться с раскалённого песка и продолжить путь через девять кругов Миктлана
В котором он, воин, находиться не мог и не должен был. Однако оказался, и это могло означать лишь одно он чем-то сильно прогневал богов, если рай воинов, Тонатиуичан, закрыл перед ним свои двери
За пустыней должен быть горный пик. Первый из восьми. Ему придётся карабкаться по каменным склонам, занесённым снегом и покрытым льдом, цепенея от холода и сдирая до костей кожу и мясо с рук и ног, но это его тоже не убьёт.
Зато он вволю напьётся снегом, который будет хватать почерневшими от холода губами, прижимать к нёбу языком и глотать, глотать, глотать благословенные капли талой воды
А если его смерть в бою была хоть сколько-нибудь достойной ему встретится паук, или сова, или летучая мышь один из спутников Миктлантекутли, Владыки мёртвых. И назовёт ему имя воина, который сумел нанести смертельный удар Ицкоатлю, Обсидиановому Змею, который так долго был непобедимым.
Ему.
Он пройдёт восемь пустынь и взберётся на восемь гор, прежде чем достигнет цели последнего пути, и на его костях не останется плоти, и сами кости сотрутся в прах, но ничто не изменит самой его сути, его духа, рождённого, чтобы стать воином, закалённого в чужой крови.
Только имя его убийцы утолит жажду его духа
Глава 1
Поток воды, обрушившийся на изнемогающее тело, заставил Ицкоатля сесть и ошалело затрясти головой. Ослепительное солнце хлынуло в глаза, вынудив болезненно сощуриться, но он уже видел
Да, почти всё было верно: соломинки раскалёнными иголками впивались в кожу снизу, солнечные лучи сверху, но никакого отношения к адским пустыням Миктлана это не имело. Вокруг высились деревья и стены зданий. И уж во всяком случае среди песков посмертия не могло быть раскидистого дерева, под которым он лежал на заботливо подстеленной циновке. Ни человека в раскраске и ожерельях жреца Тлашкала, который с весьма живым интересом наблюдал за его возвращением в сознание.
Живые люди толпились поодаль, разглядывая его и бросая взгляды на воина, который с важным видом расхаживал перед ними, что-то рассказывая. Ицкоатль не мог его понять слишком далеко.
Ты ли Ицкоатль? гортанно спросил его жрец. Ты ли воин Мешико, до сих пор никем не побеждённый?
Всё ещё слишком потрясённый, он непроизвольно кивнул в знак согласия. В голове словно ударили в большой барабан так она заболела.
Жрец повернулся к толпе и поднял руки, призывая к тишине. Воин не заметил этого жеста и продолжал говорить, пока его не прервали.
Свершилось! возгласил жрец. Камаштли отдал в руки Золина непобедимого Ицкоатля!
Воин повернулся к нему, напустив на себя ещё более важный вид, и ударил себя кулаком в грудь.
Ицкоатль чуть не рассмеялся в голос. Золин? Перепёлка победила Обсидианового Змея? Да скорее небо упадёт на землю!
Ничего выдающегося не было в том, кого объявили победившим его. Ни силы, ни стати. Ицкоатль обшарил его украшения и татуировки жадным взглядом ничего, что могло бы говорить о выдающихся подвигах. Как же ему удалось?
Он попытался вспомнить хоть что-нибудь о том, что было до пустынь Миктлана, пригрезившихся ему в обморочном видении. Это усилие только разожгло головную боль, но не принесло ясности.
Ицкоатль помнил свой лагерь. Они остановились на берегу небольшой реки, прежде чем двинуться дальше, к одному из непокорённых племён. Им были нужны пленные для жертвоприношения. Он отошёл умыться Последним, что Ицкоатль помнил, была вода, ласково омывающая его бёдра. А потом ничего.
Крокодил что ли его утащил, а этот выскочка отбил добычу у него?
Ицкоатль ощутил прилив злости. Он мог бы сейчас уже наслаждаться раем воинов. А оказался в позорном плену, взятый без боя!
В том, что боя не было, он не сомневался: рука уже нащупала большую шишку на темени. Память услужливо подбросила склонившуюся над водой ветвь дерева. Вот как перепёлка заклевала змею. Дубинкой сверху, с ветки. Оглушённого,
его унесла река, а этот Золин потом выловил ниже по течению бесчувственное тело. И предъявил как боевой трофей.
Если и существовало что-то в этом мире, что народ Тлашкала ненавидел больше, чем мешикатль, Ицкоатлю это было неизвестно. Ничего хорошего плен ему не сулил. Жертвоприношение пусть. Это по крайней мере почётная смерть. Но ему предстояло увидеть, как обсидиановый нож рассечёт его грудь, и руки жреца покажут ему его собственное сердце, озарённое лучами солнца.
Что ж, все пути однажды кончаются. И важным становится не то, как ты жил, а как ты умер.
Страха на его лице они не увидят, мольбы о пощаде не услышат. А когда он умрёт, его встретят не сталкивающиеся горы, но цветы Тонатиуичана.