Вот он идиот, идиот.
Я остаюсь, тут же заявляет Гарри, бросая рюкзак на пол и отведя взгляд от парочки.
Да на что Гермиона вообще надеется? Что он их развлекать будет своим безучастным видом или они его, демонстрируя своё счастье, страстные поцелуи и прочие сопутствующие этому вещи?
И так тошно.
Нет-нет-нет! вдруг душераздирающе вскрикивает Гермиона, обхватывая руками Гарри и не дав ему сделать и шагу. Он ощущает, как ноготки девушки впиваются в его спину, а дыхание становится судорожным. НЕТ-НЕТ-НЕТ!
Мерлин, обескураженно бормочет Гарри, растерянно моргая. А это что за объятия, отчаяния? Он успокаивающе сжал её плечи и озадаченно нахмурился. Ещё не хватало для полного счастья подругу до истерики доводить.
По-моему, вполне убедительно и аргументы тут не требуются. Доставай уже портал, ворчит Рон, скривив губы и махнув ладонью в сторону Гермионы, которая принимается тихо всхлипывать. Было видно, что Рону всё же была бы предпочтительнее романтическая поездка, нежели дружеская, но погибать в столь юном возрасте от рук нравящейся ему девушки он вовсе не желал.
И он, глядя на то, как Гермиона Гарри обнимает, действительно очень старался задушить в себе эту бешеную ревность, что донимала его уже столько лет.
Он не должен облажаться. Не в этот раз.
* * *
Я мог бы напиться и дома, хмыкает Гарри, потягивая коктейль и щурясь от солнца. И там даже не было бы жарко, как в аду.
Что, уже скучаешь по Лондону?
А как же. Где бесконечно идут дожди, ведь под ними так удобно плакать, скорбно сообщил ей Гарри, сделав притворно-жалостливое лицо. И диван мой, родной, как он там без меня
Дурак, отозвалась Гермиона, вконец оторвавшись от книжки и спустив солнечные очки на нос. Заканчивай давай брюзжать и дуй плескаться в море. Рон, вон, вовсю наслаждается.
Гарри без интереса перевёл взгляд в сторону воды. Где-то вдалеке виднелась ярко-рыжая легкоузнаваемая макушка, что нарезала круги.
Слушай, а волосы у тебя здорово отросли, говорит Гермиона, кидая на него заинтересованный взгляд. Но не так сильно, как могли бы за эти полгода. У тебя что, завёлся другой личный парикмахер?
Ревнуешь? он смотрит на неё чуть насмешливо и склоняет он голову набок, из-за чего вьющаяся чёрная прядь падает ему на лоб.
Интересуюсь, бормочет она чуть обескураженно. Так ты не стригся? Тогда, похоже, твои волосы живут своей жизнью и сами решают, до какой длины расти. Но, полагаю, с жутко заросшим лицом ты даже как-то справился сам.
Мне идёт? уточняет он, задумчиво глядя на неё. И вьющиеся волосы, что падали ему на лицо, и лёгкая щетина, что заняла место густой колючей бороды, смотрелись на нём совсем иначе, чем она уже успела привыкнуть.
Очень, тушуется она,
кидая косой взгляд на пару стройных и симпатичных сёрфингисток, что проходят мимо кидают заинтересованные взгляды в сторону Гарри. Но головной убор всё же стоит надеть, с этими словами Гермиона нахлобучивает ему явно новенькую кепку и обречённо вздыхает. А твою тёмную макушку, похоже, уже и так напекло. Так ведь и знала, что не подготовишься как следует.
Ну ты помнишь, как предусмотрительно я подготовился к войне, собрал нам палатку и тому подобное, меланхолично отозвался Гарри, опустив ногу с шезлонга, зарывшись стопой в весьма раскалённый песок и пытаясь переварить это непривычное чувство полной расслабленности. Так что какие ко мне, балбесу, претензии?
Гермиона лишь закатывет глаза на этот приступ самоиронии, снимает очки и скидывает с себя тонкую накидку.
Я купаться. И тебе советую, сообщает она, вставая, стаскивая с волос сползшую заколку, чтобы покрепче её закрепить.
Ага.
Гарри скользит по ней взглядом бордовый купальник, состоящий из шорт и спортивного топа смотрелся на ней весьма гармонично и совершенно не вызывающе. Хотя Рон-то наверняка этому уже расстроился
Гермиона уже не казалась такой исхудавшей, какой её Гарри помнил со времён палатки, а пышная каштановая копна волос и вовсе доходила до самых рёбёр он всё же заметил, как мягко пряди скользнули по её телу, когда она их пересобирала.
Зацепил взгляд также довольно длинный шрам под рёбрами, мгновенно напомнив ему о событиях на пятом курсе и проклятии Долохова. Его взор тут же непроизвольно устремился на тонкое запястье, где всё ещё угадывалась злополучная надпись, оставленная Беллатрисой, и Гарри с силой закусил соломинку, снова опустив взгляд в бокал.
Он ненавидел это чувство вины. После войны же оно накатывало часто и беспощадно бешеная беготня наконец завершилась, и теперь он мог выдохнуть, оглянуться и начать радостно посыпать голову пеплом, разбрасывая его вокруг, словно конфетти.
Победа, как-никак, и всё такое.
А на Рона он вообще смотреть не мог. Если тогда он вроде бы понял-простил, то теперь понимал, что натянутое к него прощение какое-то вышло, неискреннее. Может, Рон это тоже чувствовал, вот и общался с ним неохотно, сдержанно как-то, будто и не рад другу совсем. Понятное дело Гарри им романтическую поездку попортил своим присутствием (отчего он испытывал странное и непривычное злорадство, которое всё никак унять не мог), но Рон и ранее энтузиазмом при встрече с другом не пылал. Первое время за Гермионой хвостом ходил, якобы навещая с ней Гарри, но стоял позади, отмалчивался, будто его в гости волоком тащили. Наверное, так оно и было, но вскоре Гарри понимать начал, что не так уж это и задевает, и не так уж Рон ему теперь важен, как был когда-то.