Земли от речки Тезы до речки Тары, по правому берегу, на 20 верст вглубь, а по левому на 10 верст. И обельными их сделать.
Ого, четверть княжества захотел захапать. Усмехнулся дядя.
И двадцатой части не будет
Так вроде бы левый берег уже Владимирское княжество, а не Стародубское
А ты, Юрий Всеволодович кто?
И то. Что еще?
Людей моих, что в поместье не забирать и новому князю Стародубскому или тиуну твоему то сказать. Их там и так мало, а защищать землю нужно.
А кто там? Заинтересовался князь.
Дружина Кнутович, с сыновьями Семионом и Василием, да три кметя, и Федор Жданович с сыном Яном и кметями. Ответил я.
Дружину помню, он много неприятностей моим димитровцам в свое время доставил. Хороший воин и военачальник хороший. Сам то он захочет в глухомани остаться? Не при князе, в лесу
Старый он уже, 42 года. Думаю, останется
Юрий Всеволодович с весёлыми изумлением посмотрел на меня.
Я всего на три года его младше буду. Я что, старый?!
Ты правитель, а он дружинник. Нашелся я, слегка даже смутившись. Ну да князь не княгиня, ему возраст не помеха и не печаль. Пока.
Ладно, силком забирать у тебя никого не буду, кто захочет пусть остается, но и запрещать переезжать не стану. Что еще?
Тут пришла пора самому трудному вопросу. Дружина Кнутович советовал просить сразу много, тогда дадут хотя бы половину. Попросишь в меру, могут совсем ничего не дать.
Тысячу гривен, новгородских.
Эко! Великий князь аж крякнул. Куда такую прорву серебра?
Ответ давно был готов и что самое важное, абсолютно честен и обоснован.
Людей приманивать нужно, на поселение. Там полесье, не ополье. Земля родит плохо. Пока отстроятся, поднимут пашню, пока обживутся, серебро с них, или часть
урожая, брать нельзя. Уйдут. А жить то и мне нужно и дружину содержать.
А кому сейчас легко? Ишь ты, тысячу гривен! Я вот Великий князь и то столько не часто в одном месте вижу Ты вот что. Будешь получать по сто гривен в год от моего тиуна, которого в Стародуб пришлю, пока не посажу кого-нибудь на стол. Три года. А сейчас, сразу, я тебе двести гривен дам.
Что на счет обельной на землю?
Выпишу грамоту. Только ты и от Стародубского князя землю получил и от Владимирского получишь. Служить кому будешь, мне или Стародубскому?
Обоим
Никому значит, ха-ха-ха!
Мы же одна семья! Возмутился я.
Ага, ага. Я с отцом твоим воевал и с другими братьями. Никому не мешали семейные узы.
Я не такой!
Князь Юрий внимательно посмотрел на меня.
Ну, ну. Увидим. На этом все?
Все, дядя.
Великий князь грузно выбрался из-за стола, подошел ко мне и обнял. Превратившись на миг из могучего и уверенного в себе владыки в обычного, уставшего и придавленного горем от потери брата, человека. Мы постояли так какое-то время, проникнувшись вместе общей бедой. Дядя и племянник. Брат и сын. Великий князь и бастард. Родичи.
Иди, Ростислав. Мертвым мертвое, а живым живое. Удачи тебе. Если что помогу, но много не обещаю. Постарайся сам. Князь взял меня за плечи, отодвинул от себя и в последний раз посмотрел в глаза.
Что-то там, наверное, увидел, кивнул сам себе и отпустил меня повелительным жестом.
Отъезжать решили сразу, как только получим грамоты и серебро. Все, что планировали уже закупили в городе на те гривны, которые были раньше. А требовалось не мало. Пока шли отпевание в церкви св. Иоанна Милостивого, похороны и поминки, мои немногочисленные помощники и слуги сновали среди привлеченных пышными обрядами и дармовым угощением горожанами и пришлыми, прислушивались к разговорам и мотали на ус. Кое-кого отводили в сторонку и делали заманчивые предложения, соблазняя освобождением от налогов и поборов на три года, а то и на пять лет.
Усилия принесли успех, хотя и не оглушительный. С нами отравлялись в дорогу 2 семьи, в 5 и 7 душ, чтобы по весне основать новую деревню в моих землях. Пока поживут на погосте, заготовят лес, а следующую зиму встретят уже в своих домах. Еще несколько глав семейств обещали подумать. Все они, и уже согласившиеся, и пока сомневающиеся, были из Черниговского княжества. Люди бежали от усобиц, а особенно от моих соплеменников по матушке, которых приводили на Русь враждующие князья. Видимо надоело бедолагам засыпать у родного очага и сомневаться, проснуться ли они завтра свободными смердами или невольниками половецкого кочевника.
Пообтершись немного среди стародубцев, переселенцы прикидывали свои перспективы, и они вырисовывались совсем не радужными. Владимирское Ополье были давно освоено и поделено, а вот земля остального Залесья урожаями не радовала. Особенно пахарей, привыкших к южным черноземам. Зато более-менее спокойно, жить можно. Так что я надеялся увидеть тех, кто пока оставался в Стародубе, у себя, в новых деревнях. Продукты до урожая, инструмент, кое-какую живность, семена и даже материал на одежду (не все смогли прихватить что-то с собой) я им твердо обещал и уже даже закупил. От поборов освободил. Что им еще, тугодумам черниговским нужно?!
Выезжали из Стародуба утром 13 января большим обозом в 12 саней. Растянулись по льду Клязьмы почти на треть версты. Надежды на будущее, уверенность в своих силах и грандиозность планов будоражили мою голову, вместе с морозом и несильным северным ветерком.