Леон Георгиевич и обрадовался, и растерялся. Увидел меня, подошел:
Константин Павлович, как же это? За что вас так?
Да привязались тут ко мне два бездарных начинающих. Рисуют плохо. Надежды никакой. Я им это объясняю, а они ходят и ходят. Я не выдержал и выгнал их. В результате вы теперь главный. Поздравляю!
Тут главный редактор пригласил к себе Генча, Ротова и Ганфа.
Товарищи, сказал главный, надо что-то делать с журналом. Кажется, он начинает надоедать читателю. Думаю, стоит подумать о внешнем виде. Может, изменить формат?
Можно сшивать журнал не как сейчас тетрадкой, а как альбом, предложил я.
Но можно еще оригинальней, сказал Ганф. Давайте делать круглый журнал.
Ну, это уж вы слишком, заметил Генч. Сшивать-то как же?
Поговорили в этом же духе еще немного, и редактор закрыл совещание, попросив Генча остаться.
Леон Георгиевич!
Грубость Ротова не главное. Главное, что распустил он художников. Рисовать стали небрежно. Кое-как. Особенно обратите внимание на Бродаты.
Генч вышел от редактора озабоченным и тут заметил за столом Льва Григорьевича Бродаты. Тот сидел и исправлял что-го-в своем рисунке. А рисунки этого замечательного мастера и впрямь выглядели странно. Что-то заклеено. Что-то закрыто белилами. Что-то стерто резинкой, и бумага на этом месте разлохматилась.
Что это вы так небрежно рисуете? спросил Генч.
А вам что за дело? поинтересовался Бродаты.
Вы очень снизили уровень своих работ, сказал Генч, и я как главный художник должен от вас потребовать
Главный художник?! Ха-ха! Идите все сюда. Генч говорит, что он главный художник! Ха-ха-ха!
Задетый за живое недоверием и насмешками, Леон Георгиевич потащил Бродаты к доске приказов:
Читайте!
«За неуважительное отношение к художнику Л. Г. Бродаты Генча Л. Г. от работы главным художником отстранить. Главным художником вновь назначить Ротова К. П.», прочел Бродаты.
Потрясенный Генч тоже прочел и, не говоря ни слова, поплелся домой»
«Остроумно разыгрывать друг друга, пишут в книге «Втроем» Кукрыниксы, удавалось немногим крокодильцам. Костя это мог.
Однажды, отдыхая в Сочи, он виртуозно слепил из хлебного мякиша скорпиона и положил его на простыню соседу по комнате художнику Б. Клинчу. В другой раз пришел вечером, накрасив губной помадой на своем лице якобы следы поцелуев. При этом прекрасно изображал, будто не ведает об этих «уликах», и живший с ним вместе художник Ю. Ганф смущался, долго не решаясь сказать Косте, чтобы он их смыл».
Не потеряв чувства юмора, любознательности и прочих прекрасных качеств, Константин Павлович в злоключениях своих потерял здоровье. Врачи разрешили ему работать не больше четырех часов в день. Константин Павлович запрет этот нарушал. Он был нужен! Звонили из издательства заказывали книжку. Пришло письмо из Казахстана, из областной комсомольской газеты, просили карикатуру. «Комсомольская правда» напечатала большую подборку юмористических рисунков на зимние темы. Читатели определяли лучшего художника-юмориста, и Ротов получил первую премию. А «Крокодил» и «Веселые картинки»?
«Крокодил» мой долг. «Веселые картинки» моя любовь, говорил Константин Павлович и одинаково добросовестно, высокопрофессионально рисовал и для областной газеты, и для всесоюзного журнала.
В «Веселых картинках» Константин Павлович был, конечно, номером первым, хотя рядом с ним работали такие замечательные художники, как И. Семенов, А. Каневский и М. Черепных Почти в каждом номере печатались на развороте ротовские рисунки. Михаил Михайлович Черемных пошутил как-то: «Отныне Костя Ротов должен называться Костя Разворотов!»
В одном из номеров 1957 года был напечатан великолепный рисунок Константина Павловича, иллюстрирующий стихотворение С. Маршака:
По склону вверх
Король повел
Полки своих стрелков
и т. д.
А из чего стрелки стреляют? спросила меня малолетняя дочь, подписчица и поклонница «Веселых картинок».
Я посмотрел на рисунок и увидел, что «стрелки» вооружены алебардами и мечами и никакого стрелкового оружия у них нет.
Я рассказал об этом разоблачении Константину Павловичу. Он сначала схватился за голову: «Как же это я?!» А потом долго хохотал, держась за сердце.
Незадолго до смерти Константин Павлович слег. Парализовало правую руку. И он попросил планшет, бумагу, карандаш и настойчиво стал учиться рисовать левой рукой. Не рисовать он не мог.
8 января 1959 года, прикованный болезнью к постели, Борис Иванович Пророков записал в своем дневнике:
«В данный момент в Московском Союзе художников товарищи прощаются с К. П. Ротовым. Вчера вечером из «Вечерней Москвы» я узнал о смерти этого замечательного и неповторимого художника».
В «Крокодиле» была создана комиссия по похоронам. Втроем мы отправились в Моссовет. Нас радушно принял заместитель председателя исполкома, ведавший коммунальными делами, а значит, и кладбищами. Он усадил нас на мягкие, с художественной резьбой стулья и приготовился слушать.
Умер художник Ротов. Один из корифеев «Крокодила». Мы хотели бы похоронить его на Ваганьковском кладбище
А кто он, этот Ротов? поинтересовался зампред.