П. Замойский Повести
Подпасок
1
Что там? спросил отец.
Десятский постучал ногой об ногу, стряхнул снег.
Пастухов нанимать.
Аа! протянул отец. Помедлив, предложил: Садись, картошки поешь.
Шкалик посмотрел в черепушку.
У самих мало.
Петька, обратился отец ко мне, пощупайка, не готова ли в голландке?
Я взял кочергу, принялся ворошить золу. Прямо на пол выкатывались картофелины.
Готовы. Которые с сырцой.
Горячо сыро не бывает, заметил отец и указал Шкалику на картошку: Ешь, грейся.
Морозно на дворето? спросила мать.
У десятского на усах оттаивали сосульки.
Завернуло крепко, тетка Арина. Того гляди, либо нос, либо ухо отхватит.
На улице действительно «завернуло». Холод проникал сквозь непромазанные окна. Стекла были мохнатые. Мороз пробирался в пазы между бревен, пушистым инеем оседал в углах нашей избенки. Когда отворялась дверь, по полу стремительно мчалась густая, холодная волна.
Шкалик ел картошку, грея о нее руки, а мы, ребята, смотрели на него. Мы были рады: как ни бедны вот, а всетаки пригласили человека и угощаем. Я отбирал для Шкалика самые хорошие картофелины и, подкладывая ему, приговаривал:
Ешь, дядя Филипп, ешь. Ты на нас не гляди, мы давно наелись.
Нет, надо идти, проговорил Шкалик.
Мать принялась советовать:
Успеешь, времято много. А ты клади больше горячего, не замерзнешь.
Ейбогу, наелся. Большое спасибо.
Филька нахлобучил шапчонку, надел на руки варежки, постучал палкой по валенкам и направился к двери.
Всех пастухов нанимать? спросил отец.
Нет, сперва к коровам.
Кого наймут, не знай?
Трое будут торговаться. Приходи, дядя Иван.
Надо бы, только морозно.
Магарыч будет.
И десятский подмигнул отцу.
Надо бы пойти,
уже увереннее проговорил отец.
Шкалик ушел, а мать, помедлив, заворчала на отца:
Чего сидишь? Сходил бы, поглядел, как скотинато на дворе. Объягнится овца, нетколи ягненка морозом прихватит. Убери скотину, подмялки принеси в избу, тогда уж иди.
Убирать скотину вышел и я. В худые сени, как ни затыкали мы дыры соломой, намело ворох снега. Но в сенях все же тише, чем на дворе. Двор у нас без навеса, и две овцы да старая, с шишкой в паху, корова жались в углу. В другом углу стоял сивый, вернее, белый, мерин. Я ему дал прозвище «Князь Серебряный».
Ты, Петя, брось Князю овсяной соломы! крикнул отец.
Почуяв, что несут корм, Князь тихо заржал, пере ступая толстыми ногами. Они так у него хрустели, будто ктото ломал сухой хворост.
Ешь, Князь, ешь! посоветовал я мерину. Ночь долгая, подтянет тебе живот.
Мерин был все время голоден. Хотя он и хватал солому жадным ртом, но она тут же вываливалась. Мне было жаль беззубого мерина. Раньше мы пускали его в избу, месили ему корм в лохани, обливая месиво горячей водой, и мерин наедался досыта. Сейчас у нас изба так осела, так низка стала дверь, что мерин холкой задевал за верхний брус. Както в последний раз он пролез, но потом из избы его уже не могли вывести. Пришли соседи, смеялись и над нами и над мерином. Ктото предложил подрубить мерину ноги, ктото посоветовал разобрать стену. Пришлось вышибить верхний брус. С тех пор не пускали Князя в избу.
Тятька! крикнул я. Возьми меня на сход.
Чего тебе там делать?
Так.
Дома сиди. Книжку читай.
Я знал сколько ни проси отца, не возьмет все равно. А пойти очень хотелось. Дома надоело, книжки все перечитал, к товарищам идти охоты нет. Решил действовать через мать. Войдя раньше отца в избу, таинственно зашептал:
Знаешь что, мамка! Ты скажи тятьке, чтобы он меня обязательно на сход с собой взял.
В такую стужу? уставилась на меня мать.
Ты тише, ты слушай, зашептал я, оглядываясь, хотя бояться было некого. На сходе будет магарыч А если магарыч и тятьке поднесут А если поднесут, он все вино и выглохтит Выглохтит иль нет? прямо поставил я вопрос.
Выглохтит, согласилась мать.
Вот, уперся я в нее хитрым взглядом. Выглохтит, а тебе ни капельки и не оставит.
Я ему, дьяволу, не оставлю! рассердилась мать. Я ему не оставлю! У меня зубы все время ноют, мне на зубах надо подержать, а он не оставит!
И не оставит. А я ему не дам выглохтить. Я отниму, чтобы тебе на зубы оставил.
Когда вошел отец, мать строго сказала ему:
Петьку на сход возьми!
Чего ему делать?
Возьми, возьми! закричала мать. Раз мальчишка охотится, пущай идет.
Да он замерзнет! попытался напугать ее отец.
Ничего не сделается. Полушубок мой наденет.
Она достала изпод лавки старую полбутылку, в которой раньше был керосин, ополоснула ее, понюхала и подала отцу.
Тот покачал головой. Он уже знал, что означает эта полбутылка. Когда уходили, мать погрозилась:
Мотри! и указала на карман, куда отец сунул посудину.
Переметываясь через сугробы, мы пошли на сход. Я шагал сзади отца и старался попасть ногами в его следы. Идти на въезжую встречь ветра. Снег бил в лицо. Мороз щипал не только щеки, нос, подбородок, но и губы, и даже брови. Хотя я хоронился за спину отца, холод находил меня и там. Я тер варежками лицо. От отца доносился ко мне запах нюхательного табака, и мне казалось, что впереди везут копну сена.