Я почувствовал, как холодная волна страха прокатилась по спине.
Что мне делать? спросил я, голос дрожал.
В этой больнице вам мало кто поможет, ответил ИИ, его голограмма мигнула, будто от помех. Большинство так называемых врачей здесь это студенты-недоучки или те, кого выгнали из частных клиник за некомпетентность. Они латают дыры, как могут, но настоящее лечение он сделал паузу. Это редкость.
Я так и понял, горько усмехнулся я. Тогда покажи, что делать самому.
Искусственный интеллект показал мне в режиме дополненной реальности, как аккуратно снять бинты, не повредив кожу, и как укрепить шину, чтобы она держалась правильно. Его голос звучал как инструкция, но в нем была какая-то странная человечность, как будто он понимал мою боль.
Вам нужно быть осторожным, предупредил он. Если почувствуете сильную боль, остановитесь.
Я кивнул и начал действовать. Каждое движение давалось с трудом. Боль пронзала ногу, как электрический разряд, но я знал, что другого выхода нет. Я снял бинты, стараясь не смотреть на рану, которая уже начала воспаляться. Запах был тревожным сладковатый, с металлическим оттенком. Потом, следуя указаниям, укрепил шину, используя подручные материалы куски ткани и ремни.
Когда я закончил, искусственный интеллект снова вздохнул.
Это временное решение, сказал он. Вам нужен врач. Настоящий врач.
Здесь таких нет, прошептал я.
Он посмотрел на меня своими цифровыми глазами, и в них мелькнуло что-то, что я не мог понять. Что-то почти человеческое. Страх? Сочувствие? Решимость?
Есть один, сказал он. Он другой.
Что значит «другой»? спросил я с надеждой, которую не испытывал уже давно.
Доктор Альберт Харистов. Его держат здесь в качестве наказания. Раньше он был ведущим кардиохирургом в Центральной Клинике, пока не отказался оперировать высокопоставленного чиновника в пользу ребенка. Ребенок выжил, чиновник умер. Теперь он здесь, в самой худшей больнице города.
И ты думаешь, он поможет мне? я не смог скрыть скептицизм в голосе.
Не знаю, честно ответил ИИ. Он сложный человек. Циничный до жестокости, резкий, часто грубый. Но он настоящий гений. И, что важнее, он все еще врач в самом истинном смысле этого слова.
В коридоре снова раздался шум крики, звон разбитого стекла, чей-то плач. Обычная симфония больницы в мире, который давно перестал заботиться о людях.
Как мне найти его? спросил я, чувствуя, как надежда и отчаяние борются внутри меня.
Он обычно избегает палат. Проводит время либо в заброшенном крыле восточного корпуса, либо на крыше. Ищите человека с недельной щетиной и вечно недовольным выражением лица. И ИИ помедлил, будьте готовы к тому, что он может вас послать куда подальше. Это его обычная реакция на людей.
Если он поможет мне сохранить ногу, пусть посылает куда угодно, я попытался улыбнуться, но вышла только гримаса боли.
Искусственный интеллект кивнул и начал мерцать, сигнализируя о разрядке моего импланта.
Одна последняя вещь, сказал он, уже почти исчезая. Не говорите, что я направил вас. Он у
нас сложные отношения.
Прежде чем я успел спросить, что это значит, голограмма исчезла, оставив меня наедине с болью, страхом и крошечной искрой надежды. Доктор Альберт Харистов. Имя, которое могло означать спасение или очередное разочарование.
Я осторожно встал, опираясь на импровизированный костыль, который соорудил из металлической стойки для капельницы. Боль прострелила ногу, но я стиснул зубы. Мне нужно было найти этого доктора, прежде чем инфекция решит мою судьбу по-своему.
За окном начинался дождь кислотные капли барабанили по стеклу, оставляя мутные следы. Еще одно напоминание о том, что мир снаружи ненамного лучше этой больницы. Но сейчас это не имело значения. Сейчас важен был только один человек врач, которого я никогда не встречал, но от которого зависела моя нога, а может быть, и жизнь.
Я сделал первый шаг, морщась от боли, и направился к восточному крылу. На поиски циничного гения с тростью и, возможно, последней надежды в этом безнадежном месте.
Глава 2: Живой врач
Альберт ХаристовАльберт смотрел на свое отражение в треснувшем зеркале, висевшем на стене напротив. Сорок лет, а выглядит на все пятьдесят. Острые скулы, глубоко посаженные глаза цвета холодной стали, короткая взъерошенная стрижка, которую он подстригал сам, не утруждаясь смотреть в зеркало. Характерный шрам пересекал его левую бровь и спускался к скуле след от неудачного покушения пациента, недовольного диагнозом, еще во времена его работы в Центральной Клинике. Когда-то эти черты сложились бы в образ респектабельного профессора медицины. Теперь же зеркало отражало лицо человека, который слишком много видел и слишком мало спал.
Какое жалкое зрелище, пробормотал он, затягиваясь в последний раз. От великого хирурга до санитара в один шаг. Браво, Харистов, просто браво.
За окном шел кислотный дождь, оставляя разводы на стекле, сквозь которые проступал размытый силуэт Центральной Клиники на горизонте стеклянного монолита, сияющего чистотой и технологическим совершенством. Там, в стерильных операционных с оборудованием последнего поколения, он когда-то совершал чудеса медицины. А теперь вот здесь, в Городской больнице 4, где даже дезинфицирующее средство разбавляют водой, чтобы сэкономить.