М-м-м, чужак выглядел так, словно у него нежданно появилась настоятельная нужда оказаться в любом другом месте, хотя отчего бы, ведь Рохильда не сказала ему ни словечка дурного.
То, может, было знамение, подбодрила она. Так ты расскажи, расскажи!
Н-ну-у, он опустил свои дивные глаза, не иначе как пожелав получше рассмотреть колени Рохильды. Я не знаю о знамениях. Я сам не из предлесий, просто мимо проходил, и тамошние жители мне ничего не говорили про знамения, и, словно осенённый какой-то идеей, чужак снова поднял взгляд на жрицу золотые глаза его, кажется, засияли ещё ярче, смотреть в них стало почти так же больно, как на отца-солнце или на то огромное знамение, что парило в небе четыре дня назад. По-моему, жители предлесья вообще не очень дружелюбные, с пришлыми людьми слова лишнего не скажут. Не то что жрецы Храма Солнца, все такие открытые и сердечные
Рохильда захохотала, откинувшись плечами назад, а её живот ринулся вперёд, и чужак отступил на полшага. Две короткие полы его дурацкого плаща при этом дрогнули и хлопнули, как хлопают на ветру, расправляясь, паруса, но жрица этого не заметила.
Это верно, что мы сердечные, насмеявшись, согласилась Рохильда и отёрла рот предплечьем. На голубой ткани рукава осталась длинная влажная полоса. Ну, чего ж поделать, не знаешь новостей с предлесья сталбыть, не знаешь.
Чужак сложил руки на груди.
Йеруш Найло, проговорил он, и голос его прозвучал ниже, глубже, отрывистее, чем прежде.
Рохильде вмиг расхотелось улыбаться, шутить и даже рассказывать гостю про очищающее солнечное пламя это было очень странно для бой-жрицы, поскольку со дня соединения Рохильды с Храмом от неё ещё никто не ушёл, не обогатившись знанием про величие отца-солнца. Однако мысль поделиться этой информацией со стоящим перед ней человеком вдруг показалась Рохильде совершенно лишней. Хотя и сказано в Постулате: «Во всякое время, во всякой земеце хваление солнца бывает уместным», но сейчас такое хваление увиделось Рохильде зряшным, просто до крайности зряшным и притом довольно глупым.
Прямой взгляд и жёсткий тон чужака её смутили и ну не то чтобы испугали, конечно, но навели на мысль, что этот золотоглазый прекрасный незнакомец совсем не из тех людей, с кем Рохильда хотела бы поссориться. И, возможно, Рохильда даже не очень хотела бы, чтоб такой человек её запомнил.
И бой-жрица обстоятельно, подробно, но без единого лишнего словечка объяснила, как найти сейчашнее обиталище Йеруша Найло. Рохильде настолько хотелось дать незнакомцу лишь ответ на его вопрос и ничего сверх этого, что она даже забыла спросить, понимает ли он, на что идёт, заходя под кроны старолесских деревьев. Не путает ли он Старый Лес с каким-нибудь обычным лесом.
Когда чужак, бодро поблагодарив, отправился по указанной Рохильдой тропе, жрица запоздало подумала: а вдруг не стоило выдавать ему место обитания Йеруша Найло? Вдруг тот вовсе даже не обрадуется встрече?
***
Когда-то давно, в бесконечно далёком детстве, Йеруш обожал поспать подольше. Проснуться ближе к полудню, когда солнце хорошо прогреет воздух, а тени сделаются короткими. Поваляться в постели, понемногу впуская в себя долгий-долгий, уже прочно наступивший, устоявшийся день, который будет длиться, длиться и длиться до глубокой ночи, когда заснут все остальные, а с Йерушем Найло останутся только тишина, звёзды и любимые книги.
В годы учёбы в Университете Ортагеная Йеруш обнаружил, что куда полезней просыпаться пораньше, пока другие студенты ещё спят, а значит молчат, не шевелятся и не путаются под ногами, не разбирают в библиотеке нужные книги, не занимают его любимые скамейки в коридорных нишах под лампами, не организуют толкотни, не оглашают воплями университетские лужайки, не хохочут и не визжат над ухом. Не двигаются. Молчат. В те годы время восхода
этого он слегка поник плечами. Отложил стёклышко, потёр переносицу Йеруш так пристально вглядывался в содержимое пробирки, что перед глазами теперь прыгали мошки. И, чувствуя на своём затылке взгляд, наконец обернулся к тому, кто шуршал травой.
Обернулся и едва не рухнул перед ним, сияя ехидной улыбкой, стоял дракон.
Ух ты, после мгновенной запинки сказал Йеруш.
Дракон был драконист, золотоглаз и очень доволен собой. Он выглядел гораздо бодрее и увереннее, чем в их последнюю встречу на бульваре подземного города Гимбла, когда они с Найло наорали друг на друга. За время путешествия к Старому Лесу лицо дракона немного загорело, пропали круги под глазами, горько-жёсткий излом рта сменился просто жёстким, расслабились-развернулись плечи, ушла напряжённая собранность тела вместо неё появилась непривычная хищная пружинистость.
И всё бы прекрасно, но золотой дракон должен быть сейчас в гномских подземьях или у стен эльфской тюрьмы Донкернас, или в северных морских предгорьях Такарона, вроде как занятых угольными драконами словом, где угодно, но не в Старом Лесу! Дракон ведь отказался последовать за Йерушем, хотя тот и звал! То есть не прямо так словами отказался, но
Ты моя лучшая галлюцинация, да? догадался эльф и ткнул дракона в плечо.