Ну не мучься так. Если даже Куджула
Я все понимаю, махнул он рукой. Не рубить же было безоружных. А то вышла бы еще одна жертва Чернобогу У нас вот тоже есть и капища Чернобоговы, и жрецы в них, и ведьмы. Только не такие сильные, как здесь. Может быть, потому, что у нас никогда не было ни городов и храмов каменных, ни таких подземных палат? Слушай, Ларишка, вскинул он голову, давай бросим здесь все, соберем дружину и поедем к нам на Днепр. Там будет мое царство. Летом у нас тепло, почти как здесь, только вот зимой
Неужели холоднее, чем в Чаганиане? А снег глубже, чем на Гиндукуше? с простодушным видом улыбнулась Ларишка. А города там есть, хоть поблизости?
Есть. Ольвия, Пантикапей, потом еще скифские
Вот и хорошо. Будем иногда наезжать.
Лицо Ардагасга просияло радостной улыбкой. К ним подошел сидевший рядом под деревом Вишвамитра.
Возьми меня в свою дружину, царевич росов. Если бы не ты, я бы остался рабом по своей воле. Я вчера видел
Девику и детей. Не может мне простить ту игру в кости. Но я же проиграл себя, а не их. И для кшатрия отказаться от вызова на игру бесчестье.
У нас на людей в кости не играют.
Тем лучше! А ей просто с этим боровом Гударзом спокойнее, чем со мной. И дети довольны Подальше бы от всего этого вельмож, жрецов, блудниц, костей! А снега я не боюсь, вырос в Гималаях.
Хиранья мне говорил: вы, арьи, пришли откуда-то с севера.
Да, из степей. А еще севернее лежала земля, где полгода ночь, а полгода день.
Я тоже о такой слышал. Дадут боги и туда доберемся!
Яркое южное солнце играло в золотых волосах царевича росов.
Лютобор закрыл книгу с золотым ликом Солнца на переплете. На него завороженно глядели дружинники и постояльцы Бермятиной корчмы, среди которых выделялся статный, загорелый купец с кудрявой светло-русой бородой.
«Лучше знают», горько усмехнулся Щепила. А я вот только теперь об Ардагасте и узнал.
Мы, персы, давно мусульмане, хотя и не все. Но мы помним своих великих царей и пахлаванов. И лучшей из книг в Иране почитается «Шах-наме», Книга Царей Абулкасима Фирдоуси, царя поэтов. А ведь среди тех, кого он воспел, не было ни одного мусульманина, с чувством глубокого превосходства сказал Махмуд.
Слушай, персианин, а что ты с ней сделаешь? Плохо, если такая книга с Руси уйдет.
Я купец и готов продать ее хоть сейчас, развел руками перс, расплываясь в любезной улыбке. Но такая книга не для бедных. Да и язык ее здесь почти никто не знает. Найду ли я покупателя не то что в Ростове, даже на всей Руси?
Щепила вопросительно взглянул на волхва:
Ты говорил, есть люди, что могут ее переложить
Переглянувшись с Лютобором, поднялся купец с кудрявой бородой:
Я, Судислав Сытинич, новгородец, даю триста дирхемов. Хватит?
Перс бросил осторожный взгляд на волхва.
Триста шестьдесят пять, почтенный. Святая книга продается за священное число.
По рукам!
Серебро уже звенело на столе, когда в корчму вошел, шумно дыша на пальцы, монашек с благостным личиком. Вошел, огляделся и с быстротой мыши прошмыгнул к столу.
Десятник Щепила! Владыка велит тебе книгу эту забрать и везти к нему. Много в ней соблазна для православных.
Мы дружинники не владычьи, а княжьи. Купцов грабить? Да за такое Всеволод меня в поруб бросит.
Монашек, на миг смутившись, тут же обратился к Махмуду:
Разобраться хочет владыка, откуда у тебя книга. Ты ведь раньше книгами не торговал. Если все чисто, он, может быть, и сам ее купит. Зачем тебе вместо торговли по допросам да судам маяться? Владыка нынче в отъезде, так ты пару дней подожди в Ростове, а хочешь сам съезди куда, никто ведь покамест не удерживает.
Во вкрадчивом голосе монашка тихо, словно шорох змеи в камышах, звучала угроза.
В чем дело? Книга теперь моя, подбоченился новгородец.
А насчет тебя, Сытинич, и новгородский владыка сомневается: православен ли?
Пугать вздумал, чернец? Сытинич сжал тяжелый кулак. На мою ладью морской змей бросался, осьминог щупальцами на дно тащил, они нестрашней твоих владык будут.
Вот-вот, больно уж тебе везет на море. Говорят, не то Царю Морскому жертвы приносишь, не то с русалкой путаешься.
Я тебя самого сейчас с чертовкой болотной спутаю!
Перс дрожащей рукой перебирал четки. Больше всего ему хотелось, чтобы сейчас прилетел джинн и унес его подальше от этих диких, страшных людей и их колдовских тайн. И тут раздался спокойный голос волхва:
О чем спор, добрые люди? Пусть сама книга и скажет, кто достоин ею владеть. Возьми ее, чернец!
Монах решительно протянул руку к книге. Но вдруг над золотым солнечным ликом взметнулось яркое пламя, и посланец епископа еле успел отдернуть руку. Тогда он перекрестился сам, перекрестил книгу и снова потянулся к ней осторожно, будто кот лапой. Пламя взметнулось еще сильнее. Чернец сотворил молитву и попытался взять книгу за краешек переплета. Но теперь дивное золотистое пламя охватило ее всю, при этом даже не обуглив.
Чудо, чудо! в восхищении говорили одни. Другие громко смеялись:
Чудо, да не твоего бога! Кто ж это Солнце его же знаком святит? Оно и так свято.
Сытинич с поклоном простер руки над книгой, и пламя в тот же миг погасло. Купец бережно взял книгу, завернул в шелковый платок и как ни в чем не бывало продолжил