Потом Шиваджит пропел древний гимн о свадьбе Месяца-Сомы и дочери Солнца. Ардагасту сразу вспомнилось: в ночь Купалы Солнце запрягает золотых коней и едет навстречу своему мужу Месяцу, хоть он и изменяет жене со звездой Денницей. Затем красноносый жрец усердно изгонял демонов из шатра жениха, а кушанские дружинники посмеивались, ожидая, когда божественные силы вышвырнут оттуда самого почтенного брахмана. Но боги к нему сегодня явно благоволили.
Обняв Михримах и положив ей руку на сердце, Вима произнес: «По своему желанию я подчиняю твое сердце моей воле. Твоя душа пусть живет в моей душе. Всем своим сердцем ты будешь радоваться моему слову. Пусть Праджапати, Праотец, соединит тебя со мной». То же самое он проговорил, обнимая Лаодику. Царевич был счастлив. Наконец можно хоть одну ночь не сражаться, не убегать от кого-то, не бороться за власть, а просто провести эту ночь с двумя чудесными девчонками, которым нужен он, Вима. И не важно, царевны они или нет. Потом, конечно, каждая из них будет просить за целую толпу своих соплеменников. Пусть, лишь бы между собой поменьше ссорились. Вот его отец умеет поддерживать порядок в гареме и даже плетки в ход не пускает И все равно им, даже Михримах, далеко до Ларишки с ее степной лихостью, которой так не хватает ему, никогда не видевшему степи.
Перед очагом в шатре была расстелена бычья шкура. Сунра поднял и усадил на нее парфянку, а Ардагаст Лаодику. Гречанка тепло взглянула на росича Ни одному эллину она не могла бы теперь доверять больше, чем этому варвару из неведомых северных лесов, который первым пришел ей на помощь в Ночь Демонов и не требовал за это ничего из того, что можно получить от женщины и царевны.
Наконец жених с невестами принесли жертву Агни, богу огня, Шиваджит благословил их стихами из Атхарваведы и опустил полог шатра. О том, что происходило
за этим пологом, немало соленых шуток было отпущено у пылавших в ночи костров хмельными воинами. Коротка была летняя ночь, и до самого утра гремели бубны и индийские барабаны, заливались флейты, звенели струны. Веселые индийские танцы сменялись воинственными плясками степняков. Хиранья с двумя мечами в руках исполнял шаманский танец, отгоняя злых духов. С секирой в руке танцевал Сунра-багадур. Посреди круга потрясавших мечами сахов вихрем вертелась Ларишка, скрещивая над головой два акинака, а рядом вприсядку плясал Ардагаст.
А Шиваджит отплясывал такое, что более пристало бы буйному кшатрию, чем мудрому служителю богов. При этом он, несмотря на изрядное количество поглощенного вина, продолжал сохранять обличье человека. Наутро брахман, согласно обычаю, получил свадебную одежду невест, а также корову и удалился, гоня перед собой это животное черное, словно его приносили в жертву подземным богам. Еще через день один насмерть перепуганный крестьянин рассказывал, что видел, как ночью в глухом овраге пожирала коровье мясо страшная компания: красноносый ракшас, двое пишачей, один якша и трое людей из таких молодцов, кого и ясным днем лучше не встречать.
Тем временем оба стана на берегу Инда опустели: сакская конница и колесницы яудхов двинулись на Таксилу. В каждом селении к ним присоединялись толпы крестьян с луками, топорами и копьями, а то и с одними дубинами. Теперь у Вимы были три рода войск из четырех, известных в Индии. Не хватало лишь слонов: в деревнях были только рабочие слоны, не обученные для боя. Одного из них, впрочем, взяли, богато разукрасили и водрузили на него большой паланкин, в котором и передвигались теперь Вима с обеими супругами. А впереди войска на огненно-рыжем жеребце ехал высокий могучий воин со знаменем, увенчанный позолоченной бронзовой головой рогатого льва. Ветер развевал красное полотнище с золотым солнечным львом. Кое-кто узнавал в этом воине кшатрия Вишвамитру, несколько лет назад проигравшего в кости свое имущество и себя самого. А в Капису уже скакал со срочным посланием горец Химинду. К своему удивлению, он застал царя Куджулу с отборной кушанской конницей уже в Пурушапуре.
Здесь, в великом ашраме Солнца, обитали восемьдесят мудрых брахманов, о которых говорили, что они живут на земле и не на земле, защищены без стен и не владеют ничем, кроме всего сущего. Местные крестьяне приближались к горе не иначе, как с благочестивой боязнью, и даже правивший этими землями царь Яудхеи Мадхава, гордый кшатрий, свысока смотревший на брахманское мудрование, приходил сюда за советом почтительно, словно к оракулу.
Там, где скрытая облаком тропа выводила на плоскую вершину горы, находился колодец. Вода в нем казалась красной от сандарака , в слое которого он был выдолблен, а из колодца исходил яркий синий свет. Две священные силы Солнца и Грозы, Митры и Варуны таились в колодце, и никто не смел брать из него воду, клятва которой по всей Индии почиталась одной из самых страшных. Рядом был кратер, извергавший пламя свинцового цвета, без дыма и запаха. Колодец мог уличить любого грешника, а пламя кратера очистить его от любого греха, но лишь невольного. Колодцем Уличения владел суровый повелитель вод Варуна, Огнем Прощения добрый к людям солнечный Митра. Невдалеке из земли выступали два огромных каменных сосуда: Сосуд Дождей и Сосуд Ветров. Особым образом сдвигая крышки на них, можно было управлять погодой.