Бросившуюся к нему мать Добряны князь легко отшвырнул, грязно ухмыльнулся:
Тоже хочешь, старуха? Обойдёшься!
Добряна гордо выпрямилась:
Выйди вон! Я дочь великого старейшины!
А, та самая девка, что плясала с царём на свадьбе, а потом спала с ним!
В синих глазах девушки не было страха лишь презрение.
Муж, а язык хуже, чем у наших баб!
У мужа главное не язык!
Князь схватил её за плечи, рванул рубаху. Мать снова бросилась на помощь дочери, но тут раздался насмешливый женский голос:
Хорошая добыча, милый! Чем это ты с ней занялся? В дверях, поигрывая темляком акинака, стояла Саузард.
Да так, прикидываю, сколько за неё дадут греки.
Дурак! Это же дочь Доброгоста.
Ага. И любовница Ардагаста. Сделаю я ему подарочек к венедскому празднику, а?
Ну, если хочешь ему испортить праздник, лучше... чтобы не догадался, кто. Рука царевны легла на акинак.
Из груди Добряны сам собой вырвался отчаянный крик:
Ардагаст!
Словно в ответ ей, снаружи раздался
стук копыт. Саузард выглянула в дверь, вернулась и сказала с плохо скрытой досадой:
Дурочка, мы с мужем так шутим, поняла? С девчонками, что вешаются на шею знатным сарматам. Может, ты и будешь наложницей у царя, но не у моего мужа, ясно?
В комнату вошёл Ардагаст, а следом Ларишка, Доброгост и Лютица.
Опять с бабами воюешь, Андак?
Ты, царь, жаден и скуп на славу. Взял в такой славный бой только своих русальцев и оборотней. Так не будь скуп хоть на добычу. Мы её немного видели в этом походе, с наглым видом ответил князь. А я не нарушил твоего приказа, остался в стане.
За славой ко мне поспешили северяне. А тебе больше нравится добыча. Тащи отсюда что хочешь...
Кроме колдовских вещей, вмешалась Лютица. Ими займусь я.
А если эту девушку хоть пальцем тронешь... Вы ведь сами прозвали меня Убийцей Родичей.
Храня на лице гордое выражение, Андак с женой вышли прочь. Следом вышла Лютица. Добряна, безмолвно, с тихой радостью глядевшая на Ардагаста, вдруг словно очнулась и бросилась со слезами на шею нет, не ему, а отцу.
Сколько она натерпелась из-за нас, тихо сказала Ларишка мужу. Может, не нужно допрашивать?
Нужно, тихо, но твёрдо ответил он и обратился к Добряне: Скажи, Добрянушка, ты сама пришла меня упредить или кто прислал?
Никто... Услышала, как батюшка с верховным жрецом говорил, и пришла. Я же сказала...
Царь поднял на старейшину тяжёлый взгляд. А тот без всякого смущения, с прежней бодрой улыбкой быстро заговорил:
Так я ведь сам и не приказывал вдруг Чернобор заметит? Просто говорил громко, чтобы ты, Добрянушка, услышала. Знал ведь ты непременно к царю пойдёшь.
Да, и я тоже всё слышала, подхватила жена старейшины. И заметила, как ты уходила и возвращалась. Всё я поняла и не мешала. А то разве бы не встревожилась: дочь без спроса к кому-то ночью бегает? Хорошо хоть собаки Черноборовы тебя знали.
Да... теперь помню: я вернулась, а матушка вроде не спит. Я испугалась, думала: скажу, что с Ясенем была, всё равно ругать будет, сказала Добряна.
Ни в голосе, ни во взгляде чистых синих глаз её не было и капли притворства. Девушка верила тому, что говорила. А старейшина... Там, при всех, он не решался так оправдываться не поверили бы. Кто же он изворотливый трус или предатель?
Дружная у вас семья: без слов друг друга понимаете, иронически усмехнулся царь и внимательно, но без враждебности взглянул в глаза девушке. Скажи, кто говорил, как меня погубить Чернобор или твой отец тоже? Клясться не надо кому мне тут верить, если не тебе?
У северянки перехватило дыхание, когда она поняла, в чём подозревают её отца. Умышлять на жизнь Солнце-Царя! Какая кара может быть за это? А что ей говорить? Можно ли лгать Солнце-Царю? Да ещё если он так верит ей, а она сама ради него...
Не бойся, скажи только то, что помнишь, неожиданно пришла ей на помощь Ларишка.
Говорил... один верховный жрец, с трудом произнесла Добряна. А батюшка только приговаривал: будет всё так, как боги велят.
Конечно! с жаром подхватил старейшина. Верил я, что боги тебе, избраннику своему, победу дадут! Так и сталось!
А если верил, почему не обличил злодеев при всех? Тебе бы поверили. Вас же там было двести здоровых мужиков, да я с моими русальцами, да волхвы светлых богов скрутили бы вмиг всех ведунов!
Боялся я вдруг боги передумают. Они таких храброе, как ты, недолго в нашем мире держат, выдавил с трудом Доброгост.
Вы тут только мух зимой не боитесь, презрительно скривила губы Ларишка.
Великий старейшина поник головой, сгорбился, весь словно утонул в своей роскошной шубе. И вдруг вскинул голову и заговорил с неожиданной силой:
Да, боялся! Двадцать лет всего боялся: сарматов, колдунов, чертей, леших, самой этой Черной земли... Всем угождал, со всеми мирился. На то меня и выбрали люди! И добился я, что выжили два племени и стали одним. Владей им теперь, Солнце-Царь! А меня, если хочешь, казни за измену и сговор с врагами твоими все тебе поверят. Не могу я быть без страха, как ты или отец твой. А то бы лежали мои косточки неоплаканные в степи под Экзампеем. Или здесь в безвестном омуте. Казни меня или милуй, Солнце-Царь. Он тяжело опустился на колени.