Здравствуй, Лютица, тихо сказал Выплата. Не признала? Значит, сильно переменился. А ты вот та же, только ещё краше стала.
Старшая жрица подбоченилась, окинула волхва насмешливым взглядом:
Что-то зачастили ко мне прежние милые дружки. Вот и пёсиголовец приходил, тот самый, черноухий. Послала его туда, откуда такие приходят, ещё и заклятие добавила, а то бы не отвязался.
Матушка-наставница, может, мне уйти? тихо спросила девушка.
Оставайся, Мирослава. Ты и священные тайны беречь умеешь, и грешные. Это вот Выплата, что теперь великим волхвом слывёт. Любил он в Чёртовом лесу меня... и не только меня. А потом нашёл в том вертепе самую святую да чистую Милицу, наложницу Лихославову, да и сбежал с ней. Небось и её успел на кого-то покинуть?
Конечно, для тебя она разлучница. А для меня... Он замолчал и вдруг сказал с неожиданной злостью: Радуйся, нет её больше. Схватили её в Херсонесе холуи
кесаревы. Знали, что из меня тайны Братства Солнца ни пыткой, ни чарами не вытянешь, вот и взялись за неё. А я не смог даже в дом тот войти такими чарами его Захария-чернокнижник окружил. Ждали, что я не выдержу и всё выдам, и тогда они сотни людей сгубят, да каких людей! Он стиснул кулаки. Ныне светлая душа её там, где дай Сварог и всем нам быть.
Только теперь наблюдательная Мирослава заметила в белокурых волосах волхва седые пряди. Лютица простёрла руки к идолу богини смерти:
Морана свидетельница, не просила я у неё для вас с Милицей никакого зла! Она вздохнула. Тогда злилась на вас, а теперь всё понимаю. Мы в Чёртовом лесу все сходились ради чар и между собой, и ещё... лучше не вспоминать с кем. И ты, и я. Только её Лихослав в это не втягивал, для себя берег.
Он и нас с тобой в самые чёрные свои дела втягивать не торопился. Ни людей губить не заставлял, ни от светлых богов отрекаться. Как рыболов, не торопился подсекать. Как же, солнечный волхв, Огнеславов потомок, и лютого зверя волхвиня сами к нему пришли! Он и старался сначала души соблазном опутать: видите, чёрному волхву всё можно, ничто не грешно, а мудрость и власть его велики.
Слышала я, как ты Лихослава одолел. На тройной звериный поединок вызвал, а в засаду посадил лихую степнячку-лучницу, царицу нынешнюю.
Никого в засаду я не сажал. Бьёмся мы в птичьем облике: я кречетом, он вороном. И вдруг чую: крылья тяжелеют. Кто-то ещё чары наводит, а обернуться, поискать его некогда. Тут и пустила царица одну стрелу в Лихослава, а другую в ведьму, что чаровала бесчестно.
Туда им и дорога! А с Захарией тем, нелюдем, рассчитался ли?
Да. В Пантикапее. И кончил его Ардагаст тринадцать лет тогда мальцу было. Это я вырастил Зореславича на страх всей нечисти и слугам её. В голосе волхва зазвучала не похвальба спокойная заслуженная гордость.
Ну а сам как? До сих пор один?
Я странствующий волхв, ответил, словно камень в стену уложил, Вышата. И этим всё было сказано. Нищих-бездельников у венедов не бывает. Если кто странствует, значит, особую долю ему сплели рожаницы. Волхв-странник не может иметь ни своего очага, ни семьи, ничего, кроме самого необходимого. Зато превосходит он мудростью и силой обычных волхвов. Поэтому и почитают его люди, и зовут к себе, и ни в чём не отказывают: ведь ему мало что и надо для тела, а для души много. А уж как он распорядится своей духовной силой от него зависит.
Это вы, мужики, так можете, вздохнула Лютица и торжествующе улыбнулась. А я вот себе мужа нашла. Лютослава, Зореславова двоюродного брата. Какой храбр был! Под Экзампеем только Сауасп его одолеть смог. Я уж потом пыталась Черноконного извести, да никакие чары его не брали. Крепко заворожил его, видно, братец волколак! А против твоего Ардагаста не выстоял проклятый! В жёлтых глазах Лютицы блеснула звериная радость. За всех ему отплатил Зореславич! Стоило жить, чтобы это увидеть.
Мы все видели в волшебной чаре, с восторгом подхватила Мирослава. Я тогда от радости матушке на шею бросилась, говорю: «Есть Даждьбог праведный на небе! И Белбог есть!» А она мне: «Лада-Правда есть и была там прежде них обоих».
Думаю, и без Мораны здесь не обошлось, добавила Лютица. Заметила я её там духовным зрением. Никогда она не любила Черноконного, хоть он и усердно молился Артимпасе. Ей угодны воины, а не подлецы вроде него... И всё равно сразил его не бог, а твой воспитанник. Спасибо тебе за Ардагаста, Вышата! За мстителя.
Знаешь, чего я больше всего боялся? Что найду тебя в Чёртовом лесу. Или не там, но... такой же, как Лихослав. Ты ведь всё-таки... лютица. А у него для тебя лютых дел немало нашлось бы.
Жрица сложила руки на груди, глаза её раздражённо сверкнули.
Да, лютица! Природная ведьма Матери Зверей. И хвост у меня есть, ты сам знаешь... очень даже хорошо. Только я человек, не зверь лесной!
И это я знаю очень хорошо, спокойно ответил Вышата. Значит, не сумел в тебе Лихослав одного лютого зверя оставить. Это у него было страшнее всех чар в любом зло находить и выращивать, как траву ядовитую.
Лютица взглянула на волхва с благодарностью, голос её потеплел: