Если такова воля светлых богов, не должны ли мы, смертные, ей покориться? медленно произнёс верховный жрец.
Кроме светлых богов, есть ещё и тёмные, и они не уступают силой светлым. Выбирайте же, воины леса, пока не поздно, ибо Огненная Правда не позволит вам даже выбирать!
Огненная Правда не запрещает, а велит каждому сделать выбор, возразил Ажуол. И карает того, кто избрал зло.
Что есть зло? с вызовом усмехнулся жрец. То, что неугодно богу. Какому богу? Тому, которого ты избрал. Я, Визунас, всю жизнь служу Поклусу и праведен перед ним. А ты, Ажуол, кому служишь Солнцу или грозному Перкунасу? Когда Перкунас сотрясает небо своей колесницей и покрывает его тучами, куда девается солнце?
Огонь един, покачал головой жрец, в солнце и в громе, в месяце и звёздах. Скажи лучше, куда девается твой бог, когда Перкунас мечет в него громовые стрелы?
Вот-вот, подхватил Радвила. Мы же не боги и даже не черти. Каково нам лезть в битвы богов? Чаша, что у Ардагаста, говорят, хоть кого сожжёт.
Все выжидательно глядели на двух жрецов. О Медведичах словно забыли. Казалось, крыша длинного дома расступилась, и в небе встали громадные фигуры богов, готовых к битве, с невиданной силой оружием в руках.
На небесный огонь у нас есть другой пекельный, довольно улыбнулся Визунас. Верховный жрец Чернобор нашёл способ вызывать его в этот мир. В прошлом году мы, жрецы Подземного, собрались в Черной земле и Чернобор на наших глазах сжёг целый лес. Сам Пекельный явился поглядеть и остался доволен. Я один их тех, кому доверена тайна пекельного огня! В этом огне сам Ардагаст сгорит, а его чаша расплавится.
Это дело! хлопнул рукой по столу приободрившийся Радвила. Поджарим всех его сарматов в железных панцирях с конями вместе!
А потом поедим жаркого. Хищная улыбка тронула хмурое лицо Гимбута.
Всех поджарим! Сами поедим и волков накормим степняками! Дорогу в наш лес забудут! зашумели, загалдели разом воины двух племён.
А что огонь пощадит, всё вам достанется: мечи, кольчуги, панцири, золото, серебро, каменья. Да ещё целый обоз дани с двух земель! подлил масла в огонь Шумила.
Стойте, безумцы! воздел двоерогий кривой посох Ажуол. Вы пойдёте дорогой чёрной, путём Вельняса! Вспомните: если чёрт прячется за дубом, Перкунас разбивает дуб, если за зверем убивает зверя, если за человеком разит человека.
Не пугай зря, почтенный жрец! отрезал Визунас. Перкунас с Солнцем не всегда ладит. Незаметно, чтобы Громовник помогал Ардагасту. Сейчас зима, Перкунас не гремит. Зато Кавас, Чёрный бог войны, всегда поможет нам.
Так спросите же богов, угоден ли ваш поход?
Уже спрашивали, и гадание было удачным.
Гадали о набеге на Дебрянщину,
а не о битве с росами.
Так что, ещё одно гадание? вмешался в спор жрецов Радвила. И новые жертвы, конечно? Знаю я ваши штучки! Нет уж, идём на Чёрную землю, как решили, и будем бить всякого, кто посмеет выйти против нас: хоть сарматов, хоть чертей!
Черти против нас не станут: мы воины Вельняса, главного чёрта! громко произнёс Гимбут, обнажил меч и вонзил его перед собой в стол. Я, Гимбут, князь голяди, клянусь обречь в жертву Пекельному Ардагаста, царя росов, и всё его войско!
Я, Радвила, князь литвинов, клянусь в том же!
Ещё один меч вонзился в стол. Все возбуждённо шумели, словно уже вернулись с победой. Лицо Шумилы расплылось в довольной ухмылке. Рычание Бурмилы перерастало в гулкий хохот: «Ур-р-хо-хо-хо!» Радвила подошёл к ним, хлопнув обоих по плечам:
Я Рыжий Медведь, вы полумедведи, всего нас два медведя, и ещё медвежий бог с нами! Всех заломаем, кто в наш лес сунется!
И он заревел медведем во всю силу своих могучих лёгких. Медведичи взревели ещё громче, снаружи откликнулась младшая дружина. Лишь старый Ажуол молчал, стиснув руками посох, и с болью в душе глядел на людей, позволивших себе превратиться в стаю жадных и неразумных хищников. Впервые он, голядин, пожалел, что за всю свою долгую жизнь ни разу не воспротивился людоедским обычаям своего племени. Ажуол лишь не участвовал в них: он ведь жрец Перкунаса, а не Поклуса и этого хватало, чтобы совесть оставалась спокойной.
В длинном доме шумел буйный пир. Как самых дорогих гостей потчевали на нём Медведичей. Только верховный жрец ушёл в свою комнату, преклонил колени и воззвал к Перкунасу. Бог явился ему, огнебородый, златоволосый, с пучками огненных стрел и каменным топором-молотом в руке. И повеление его было таково, что сердце старика едва выдержало. Но верховный жрец понял, что иначе нельзя, ибо слово его уже не остановит войско, душой и телом предавшееся Поклусу. Ажуол вышел из городка, добрался до неприметной лесной поляны у священного дуба и завыл по-волчьи. Из чащи вышел сильный, матёрый волк. Он выслушал всё, что сказал ему жрец, кивнул лобастой головой и побежал долиной Сожа на юг.
Ну вот и Индрикова поляна. Отсюда что до нурских сёл на Унече, что до северских на Судости добрых полдня идти. И всё равно на Велик день и оба Ярилиных дня идут сюда на игрище парни и девушки из обоих племён. Такое уж место святое. Говорят, вышел тут из-под земли Индрик-зверь, да от солнца закаменел. Шишок раздвинул ветви, и на поляну вышли четверо: Ардагаст, Вышата, Хилиарх и Неждан.