Когда-то предки будинов пришли в Чёрную страну с юга. Давно исчезли жившие тут до них племена лесных охотников, забылись их имя и речь. Но не исчезла тысячелетняя злая мудрость лесных чёрных колдунов они сумели найти себе учеников и наследников среди пришельцев.
В своих небольших городках будины отбивались и от нуров, и от сколотов с гелонами, и от сарматов. Только волчье племя сумело потеснить будинов с запада, а южане не очень-то и рвались селиться в Черной стране. Её жителей мало трогало творившееся на юге даже гибель под сарматскими мечами их южных сородичей и падение великого Гелона.
Но двадцать лет назад, когда самые отважные из полян погибли у Экзампея, остальные ушли кто на Буг с Добромиром, кто в леса на Ирпене и Почайне, большинство же подалось за Днепр. Вёл их тихий осторожный старейшина Доброгост. Он и не думал соваться в Чёрную землю, хотел осесть в низовьях Десны, но орда Сауаспа
уже перешла Днепр и напирала сзади. Доброгост ещё надеялся договориться с царём будинов, вышедшим с войском навстречу беглецам. Но тут на будинов обрушилась сарматская конница. Погибли и царь, и его дружина. А росы погнали впереди себя полян завоёвывать страну Чернобога.
Плохо пришлось полянам, когда к стрелам и копьям упорных защитников городков прибавилось колдовство. Непролазные заросли и топи вдруг появлялись на пути пришельцев за одну ночь. Огненные змеи, врываясь в стан, уносили припасы, а заодно и жгли всё, что в стане может гореть. Волколаки нападали целыми стаями, изводили скот и лошадей, загрызали людей. Иной же раз, перебив внезапно вышедшую из леса стаю, венеды обнаруживали под волчьими шкурами своих же соплеменников, недавно пропавших в дебрях.
Тут-то и выдвинулся неприметный до той поры жрец Велеса Чернобор. Про него многие говорили, что он учился чёрному волхвованию не то у Лихослава, не то у литовских колдунов. Никто, однако, толком не знал ни как он прибился к беглецам, ни откуда у него двое детей-полумедведей. Главное вскоре все убедились, что его волшба лучше всего одолевает чары лесных колдунов. Это быстро отбило охоту допытываться, откуда взялась такая спасительная волшба. А вскоре жрец совершил во спасение племени подвиг: в одиночку отправился на переговоры с верховным жрецом будинов, возглавившим их после гибели царя.
Будин неожиданно быстро согласился на всё, чего требовал Чернобор, точнее, Сауасп. Согласился, чтобы хозяева и пришельцы поселились вместе, не имели царей и платили дань сарматам, чтобы лесовики покинули свои городки, а поляне новых не строили. «Вам больше не нужны города. Моя конница защитит вас от любого врага. Не нужны вам теперь цари чтобы не тянуло на мятеж» так сказал Черноконный. Некоторые, впрочем, видели, как вместе с Чернобором шёл крупный чёрный волк, и шёпотом говорили: «Да не Сауархагли это, прости, Белбог, что поминаю?» Сауаспова брата-оборотня боялись больше, чем всех лесных колдунов.
Так или иначе, а в Чёрную землю пришёл мир. Будины оставили свои городки и поселились где в одних сёлах с пришельцами, а где и отдельно. Вскоре стали родниться с дружелюбными и незлобивыми венедами, переняли их язык. Места в лесу всем хватало: не ленись только расчищать дебри под пашню. Вот так и стало из двух племён одно. Сарматы называли его «саварами» «чёрными». Сами же обитатели Черной земли звали себя на венедский лад «северой» или «северянами»: ведь их новая родина лежала севернее благодатной Полянской земли.
Великим старейшиной всей земли с самого начала избрали Доброгоста, а верховный жрец вскоре умер, передав перед смертью знак своей власти двоерогий кривой посох Чернобору. Вся Севера почитала святого жреца. Ведь умел он сладить с любым богом, любым духом, хоть чистым, хоть нечистым. А уж как ладил о том лучше было не знать, а коли знаешь, так зря не говорить. Чтобы не пришли к болтуну или любопытному из леса такие гости, каких не то что к ночи, но и ясным днём лучше не поминать.
Даже о том, каким богам служил Чернобор, говорить опасались. Он распоряжался на Медвежьей горе в древнем священном городе будинов. Там стояли идолы двенадцати богов. Поклуса-Чернобога среди них не было. Но ведь Подземному и служат тайно, ночью, в неведомом месте. Поговаривали о какой-то пещере под горой, где будто бы жили чудовища не то медведи, не то змеи. Но уж искать ту пещеру, а тем паче войти в неё не решился бы ни один северянин. Кроме тех, кто приобщился к тёмной мудрости. Таких даже среди венедов развелось немало, гораздо больше, чем было на юге. Жадные и мстительные, они, однако, хорошо ладили с будинскими колдунами и ведьмами, перенимали друг у друга злые чары и держали поселян в страхе чернобожьем.
Главных из двенадцати идолов обычно называли Медведь и Медведица. Венеды их считали Велесом и Велой, его женой, будины Вельнясом и Велоной, богиней мёртвых. Видели, впрочем, в Медведице и Ладу, и почитали её на Велик день, когда Мать-Земля именинница, день равняется с ночью, а медведь встаёт из берлоги. Медведю служил Чернобор, Медведице его жена Костена. Её боялись ещё больше, чем её мужа. Говорили, что она и есть великая ведьма лысогорская, которой подчиняются все ведьмы, слетающиеся на Лысую гору над Почайной. А ещё поговаривали, что Медведь с Медведицей это Чернобог с Ягой. Может быть, и так, мудрым волхвам виднее... А простому человеку лучше и не знать. Не то можно состариться прежде времени... или вовсе до старости не дожить.