Чем же это вы так грешны? спросил Вышата.
Боги дали нам только эту землю и волю. Со времён Сварога мы никому их не отдавали. А теперь сами покорились чужакам по твоей вине, отступник! Глаза жреца были готовы испепелить князя. Ты, воин, хотел сравняться с нами, волхвами. И стал холопом сарматского царя, и сделал холопами всех нуров. Нет больше волчьего племени ты убил его вольную душу! А ты, Ардагаст, Убийца Родичей, хуже упырей, хуже сарматов. Бес в людском обличье вот ты кто! Упырям кровь нужна, сарматам дань, а тебе ещё и души наши, словно бесу. Царство твоё пекло на земле. Я всё сказал теперь мучь меня, казни за своё правдивое!
Волх взялся за меч, но Ардагаст остановил его и спокойно улыбнулся, глядя на нуров и нурянок, спасённых из огня:
Не за что мучить-то. Ну разве я похож на беса, а, бабы? Или это пламя даждьбожье, что в моей руке, похоже на то пекельное, которым вас чернобожьи слуги оградить хотели? Видите, то уже погасло, когда погибли колдуны, что его держали, а это горит. Есть солнце и посреди волчьей ночи!
А он красивый, будто сам Даждьбог... И по-нашему хорошо говорит. А чаша и впрямь будто солнце ласково так светит, вполголоса заговорили женщины.
Люди леса! Царь Ардагаст не хочет вам ни смерти, ни неволи. Покоритесь не ему, а Солнцу, которое дало ему это чашу! громко произнёс Вышата.
А кто не покорится, нарочито грозно сказал Ардагаст, того и впрямь в рабы отдам... вот ему!
И Зореславич указал на Андака, так и щупавшего нурянок масленым взглядом. Саузард, недовольно кривясь, постукивала плетью по ладони. Из-за спин дружинников вдруг появился Шишок. Ступать на радужный мост он по робости не торопился, вот и попал вместе с дружиной Андака в самую гущу схватки с нечистью.
Чего там! Я, лесной хозяин, Солнце-Царю служу, а вы что, хуже? Да я сейчас трёх бесов до смерти пришиб да двух упырей, а волк мой их загрыз и вовсе без счету! Не скоро они теперь к вам сунутся!
Весёлый, добрый смех прокатился среди нуров. И вот уже лесовики, только что насмерть бившиеся с росами, наперебой заговорили:
Да мы что, черти преисподние с Солнцем красным воевать? За что бились-то, да ещё в святую ночь? Обморочили нас ведуны проклятые! Вот он, грех-то перед светлыми богами...
Ну так пошли с нами, колядниками, наутро к священной проруби от грехов очищаться! сказал Вышата, беря в руки шест с солнечным ликом.
Только прежде я верну человеческий облик двум святым зверям.
Он снова простёр руки над конём и туром, и глазам удивлённых нуров вместо двух животных предстали три русальца.
О Кришна! воздел руки индиец. Воистину я словно воплотился в бога. Быками у нас зовут могучих богов и великих воинов.
Ну, каково быть конским крупом да задними ногами? спросил Всеслав Хоршеда, выбираясь из-под покрывала. Это тебе не плясать невпопад для смеха!
Каким крупом? Я всем конём был, и передними ногами бил нечистых, и задними.
Так и я... тоже был. Вот чудеса даждьбожьи! А грек говорил, что не уживутся две души в одном теле...
Что, Яроцвет, остался один? с торжеством взглянул на жреца Волх. Не будет тебе огненной смерти, получишь водяную. Велю тебя бросить в священную прорубь.
Зачем? возразил Ардагаст. Чтобы глупые бабы духу его молились? Пусть лучше очистится в проруби со всеми.
Утром, ещё до рассвета, победители и побеждённые толпой повалили к Днепру, где во льду была вырублена большая прорубь в виде креста знака Солнца. Не молитвы волхвов, не священные песни сами лучи восходящего солнца освящали воду. Колядники сняли маски, разделись и первыми окунулись в ледяную воду. Окунули в прорубь и Хилиарха трижды, с заговорами, и подвижность вернулась к его руке и ноге. Следом окунались все, кто считал себя грешным.
А конные дружинники разъезжали, махая мётлами и плетьми, и кричали: «Идите уже, святки, с богами, да через год возвращайтесь!» Святые и страшные вечера прошли. Кончилась волчья ночь над древней нурской землёй.
Глава 5ЛЮТЫЙ ЗВЕРЬ И ЛЕСНАЯ ЦАРЕВНА
Но чтили они другого бога, чёрного и страшного, как лесные дебри, в которые и днём солнце не пробивается через сплетение ветвей. Его звали Поклусом «пекельным» и Вельнясом «чёртом». Его не любил никто, но все боялись. Он мог одарить колдовскими умениями оборотничеством, ясновидением, знанием языка зверей. Мог дать богатство, особенно скот. А мог утопить, повесить, содрать живьём кожу. Мог втянуть в колдовскую пляску, от которой парни бросались в болото, а девушки вешались. Пошёл человек в лес и пропал значит, душа и тело его достались Чёрному богу. Заходило солнце, тьма чащобы сливалась с ночной тьмой, ночная с подземной, и восставал из этой беспредельной тьмы её владыка, и носился на чёрном коне, поднимал вихрь, и горел огнём его единственный глаз, и развевалась седая борода.
Люди дрожали, заслышав среди ночи стук копыт, пробивавшийся сквозь вой ветра и треск ветвей. И лишь те, кто не боялся никого и ничего, готов был попрать все законы богов и людей, решались сами искать встречи с ним, чтобы приобщиться к его тёмной мудрости и колдовскому могуществу. Верно служили Подземному вороватые огненные змеи, шкодливые домовые, черти. Но вернее всех были люди те, что добровольно сделались колдунами и ведьмами. Они-то и были настоящими хозяевами леса, ибо их боялись так же, как их владыку и учителя.