Боги встали и воздели руки к своему старейшине в знак верности его слову. И тут из-за вала донеслись голоса Властимира и его сыновей:
Назад, нечисть! Это место свято!
А следом старческий, скрипучий, но громкий и полный злой силы голос:
Родичи! t каких пор смертные не пускают бога и богиню на совет богов?
Сварожичи и Морана взялись за оружие. Остановив их движением руки, Род поднялся на вершину кургана. У северо-западного входа три венеда преграждали путь двум всадникам на вороных конях, одетым во всё чёрное, старику с длинной узкой бородой, заброшенной за плечо, и могучей старухе с распущенными седыми космами. В лицо старика, казалось, навсегда въелась ехидная, ничего в мире не щадящая усмешка. И такая же ядовитая ухмылка отпечаталась на уродливом крючконосом лице старухи. У старика за поясом торчала кочерга, у старухи железный ткацкий гребень и топор. Рядом с ними гарцевала на коне Саузарин.
Род сложил руки на груди и произнёс спокойным, твёрдым голосом:
Здесь совет богов, а не бесов. А если ты, братец, забыл, чьё это святилище, то сейчас вспомнишь. Впустите их!
Венеды расступились. Старик подъехал ко входу, и тут же семь пылающих преград из семи металлов встали на его пути.
Помнишь, как ты со своими чертями рвался на небо через семь врат? И как вы потом летели кто на землю, а кто и сквозь землю?
Насмешливый голос Ярилы подхватил:
Помнишь, дядя: кто в лес упал, стал лешим, кто в реку водяным, кто в болото просто чёртом, а кого и земля не приняла чёртом пекельным?
Неба вашего я не взял, но это святилище мои сарматы брали дважды.
Скольких бесов ты тогда положил? От них и костей не осталось. А один ведь не полезешь, и вдвоём с тёткой Ягой тоже, ответил Род.
Тем временем остальные боги взошли на вал, и небесное оружие в их руках грозно запылало.
Боитесь, как бы я ваших священных тайн не узнал? А я и так всё видел и слышал через мою гадюку. Пока вы моих воронов отгоняли, она проползла. А вы её ещё и за старика Велеса приняли.
Я ей полосу на спине замазала да пятнышки под глазами нарисовала, всего и дел-то, их-хи-хи! захихикала старуха.
Ох и навалили вы подвигов на вашего избранника, верблюд и тот не вынесет! продолжил Чернобог. Да если он по-вашему будет делать, его или венеды, или сарматы убьют. А если поумнеет, будет делать то же, что и Сауасп. Потом от Фарзоя избавится, род его изведёт и соберёт всю прежнюю Великую Скифию. И придётся вам тогда дары отдать ему, самому великому из сарматских царей. Хоть венедов к тому времени, может быть, и вовсе не останется.
По себе судишь о человеке, братец, возразил Род.
Да нет уж, я человека знаю. Мы его вместе создавали.
Это я создавал, а ты портил. Я человека сделал,
сушиться положил, а ты подобрался, оплевал его и истыкал.
А ты его тогда наизнанку вывернул. Вот и осталась вся моя работа у человека внутри, самодовольно ухмыльнулся Чернобог.
Только люди твоим дарам не рады. Вот мы и помогаем смертным от них избавиться. За то нас и славят, а тебя клянут.
Хитрые зелёные глаза Чернобога вспыхнули радостью охотника, подстерёгшего неосторожного зверя.
Славят вас, светлых да праведных! А вы того стоите? Братец Белбог! Ты даже такого скверного мира без меня создать не смог. Матушка Лада! Была ты женой и сыну своему Роду, и внуку Сварогу, только до правнуков не добралась. И чем я тебе плох? А вы, племяннички внучатые, все на сёстрах женаты. Не ты ли, Ярила, брата Даждьбога к Леле приревновал и убил? Ох и праведный ваш род! А смертных караете: и засухой, и грозой, и недородом... Они и сами уж не разберут, то ли вы их казните, то ли я козни строю.
И за всё это люди тебя, сестрица, Правдой зовут, а меня Кривдой, добавила Яга, с ехидным торжеством глядя на Ладу.
Мы хотя бы стараемся этот мир сделать лучше, со спокойным достоинством ответила мать богов. За то нас люди и любят. Чтобы мир от вашего рода отстоять, нужные могучие боги, а такие не рождаются ни от смертных, ни от простых русалок. А уж кого вы приживаете и от кого, я и говорить не хочу. Противно.
Брата я убил, и без вины. Но я же и воскресил. И никому не говорил: «Я бог, не смей меня судить и делай так же», неохотно, но твёрдо произнёс Ярила.
А кому же это вас, светлых, бессмертных судить? осведомился Чернобог.
Да уж не вам, тёмным! По какой правде нас судить будете: по болотной, омутной или подземной?
И не нам, смертным, вмешался в разговор богов Зореслав. Я, когда ночью к Саумарон пробирался, не думал, кто от меня родится и для каких дел и чем всё это для племени обернётся.
Мы всё доброе в этом мире создали и храним, а вы, тёмные, только портить и разрушать умеете, сурово произнёс Род.
Я тебя, сынок, злу не учила. И тебя, сестра, тоже, мягко проговорила Лада. Вы сами себя в преисподнюю к нечистым загнали. Стоило вам водиться со Змеем Глубинным? Много вы от него узнали?
Много! огрызнулась Яга. Он всех нас, богов, старше, и род его мудрый, змеиный.
Одного не пойму, хоть и говорят, что я всё знаю, развёл руками Чернобог. Вы себя и людей опутали всякими правдами да законами, а у меня правда простая: мир скверный, и человек тоже, такими уж созданы, вот и сумей прожить в своё удовольствие. Никого я не сужу и не караю, кроме тех, кто меня обмануть пытается. А люди больше любят вас, на смерть, на муки за вашу правду идут.