и то кое-как, простовато улыбаясь, развёл руками Ярила. А запрягать их в плуг и валы выпахивать это один ты, отец, можешь.
Вот я и выпахивал валы для великих городов... которых вы не уберегли, проворчал Сварог.
Среди звёзд вдруг появилась ещё одна, ярко-белая, затмевавшая сиянием все остальные. Она полетела вниз, превращаясь на глазах в белого всадника на белом коне. Всадник плавно опустился на вершину кургана. Это был красивый могучий старик с длинными седыми волосами и снежно-белой бородой, одетый во всё белое. Все, не исключая Сварога, почтительно склонились перед всадником. А он неторопливо спешился и сел на склоне кургана. Остальные расселись чуть ниже, у подножия. Небесные кони паслись между курганом и валом.
Все вроде тут? А прадед Велес где? спросил старик. Звали ведь...
А ему сейчас и так всё видно и слышно, указал Перун на полную луну. Не хочет спуститься его дело. А может, и спустился: я ужа большого в траве заметил. Досадует старый, что не он в этом мире хозяин. Так ведь не он его и творил, а ты, дедушка Род, Белый бог.
Ты творил, ты и правишь, поддержал брата Даждьбог.
Кто творил и правит, с того и спрос больше, вздохнул Род-Белбог.
Кто с нас, богов, спрашивать может? вскинул брови Перун.
Люди, что нам верят. Для бога, царя, жреца самый большой грех веру обмануть. Всё равно что отцу детей предать, а старейшине свой род, сказал Род. Здесь самое святое место было во всей земле сколотской. Всех нас тут славили, жертвами ублажали, песнями да плясками веселили. Где же мы были в тот осенний день проклятый?
Мы сколотое не предавали. Чернобог с Ягой сюда сарматов привели, сказал Ярила.
Ну а сам ты где был? упёрся рукой в колено Род.
Как где? Под землёй. Мне положено в среднем мире только весной быть.
А племена твои богатые в каком мире отсиживались? Не твои жрецы их учили: в великом царстве худо жить много дани платить, далеко на войну ходить, лучше царство малое и не славное, да своё? Вот и не стало царства ни большого, ни малого. Старик перевёл суровый взгляд на Перуна. А ты где был с храбрым племенем воинским?
А нас туда и не звали. Возомнили авхаты мудрые, что править царством жрецы должны, а не воины, и не признали Слава великим царём. Ещё и убить хотели, еле вырвался он тогда из Пастырь-града. И всё твоим именем, братец светлый да праведный! Громовник гневно сверкнул глазами на Даждьбога. Вот мы и не пришли чтобы попробовали святоши, каково с мудростью без силы. А в бою я сарматам не помогал, хоть они мне большие жертвы сулили.
Ты не помогал, зато Морана помогла. Это вам, Ортагну с Артимпасой, здесь в жертву пленников сотнями резали, сказал Род.
Никому я не помогала. Это всё тётушка Яга, ей и жертвы достались, возразила Морана.
Может, и она. Люди перед смертью одно видели носится над ними какая-то на чёрном коне, с мечом, вся в чёрном и распатланная. Все же знают: где война, там и Смерть-Морана.
Мои волосы с её седыми патлами спутать! возмущённо тряхнула пышными чёрными волосами Морана и вдруг заговорила зло, со слезами в голосе: Да не было меня там, я в нижнем мире была, куда вы меня загнали! И жизнь у людей отбирать вы мне велели! Мало вам одной богини смерти? Попробовали бы сами девять месяцев, от Купалы до весны, под землёй, с теми, кого здесь и поминать боятся! И все за то, что дядюшка Чернобог один раз меня туда силой унёс...
Не так тебе там и плохо было, если дядюшке помогла меня скрутить, негромко сказал Даждьбог.
Вовек не забуду: ты стоишь, к Мировому Дубу привязанный, а Чернобог в тебя из лука целит, и Морана тоже с луком. До сих пор не пойму, зачем? с усмешкой взглянул Громовник на Морану.
Та, опустив голову, мяла в руках травинки, потом подняла глаза на мужа:
Ну, обиделась я тогда на тебя... на всех вас, что так долго искали. А на Дубе уже заметила орла, сразу поняла: братец Перун прилетел, непременно поможет. Да разве я могла тебя погубить, чтобы там, внизу, навсегда остаться? Я же травы люблю, цветы, ещё ночи такие вот, светлые, а больше всего Солнце. Она вдруг улыбнулась и слегка толкнула локтем Даждьбога.
Ты всем там нужна, Морушка, мягко тронула дочь за плечо Лада. Кого, кроме тебя, дядя по-хорошему послушает? И мы от тебя знаем, что внизу творится. Да и нечистые при тебе не так распоясываются.
Знают я могу всё пекло разогнать, если рассержусь! задорно отозвалась Морана.
Лучше бы здесь сарматов разогнала, отлучилась бы на денёк из пекла своего, проворчал Род. Да и я хорош был. Всю ночь бился на западе с дикими охотниками, а днём спать лёг. Думал: пусть
эти сколоты своим умом живут. В такой час перегрызлись, ещё и у нас помощи просили друг против друга. Учили, учили их Огненной Правде...
Вот-вот, люди, подхватил Сварог. Я их землю пахать выучил, скотину пасти, медь и железо ковать. Сковал для них три дара из небесного золота самого пламени солнечного. Жрецам чашу, воинам секиру, пахарям плуг с ярмом. Мудрость, победа и обилье что ещё надо? А они прямо в пастырском храме побоище учинили. Слав своей рукой троих жрецов убил, чашу схватил и прорвался со своими из города. Ни ему потом чаша не помогла, ни роду его. Сам погиб от братней измены, а чашу фракийский царь разрубил. Тяжёлые кулаки бога-кузнеца сжались. Лучше б я забрал её, пока цела была!