Шанти не ответила. Погрызла дужку, затем внимательно оглядела её, убедилась, что серьёзных повреждений нет, но рисковать не стала и погрызла другую дужку. Затем распорядилась:
«Покажи мне его».
«В Яркости?»
«Нет, в реале».
«Одну минуту»
Закон «О праве на личное пространство» провозглашал неприкосновенность жилища и прямо запрещал и Четвёртому, и Департаменту социального согласия устанавливать видеокамеры и наблюдать за частными помещениями с помощью дронов без решения суда. Однако другой закон «О противодействии терроризму», давал и Четвёртому департаменту, и Соцсогласию право на оперативный доступ к любым электронным устройствам. Поэтому формально нарушения гражданских свобод Михаила Ефремовича Шишкина не произошло: Белла подключилась к видеокамере настенного монитора, перенаправила картинку в оперативную базу отделения Четвёртого департамента по сектору 1923, и Шанти увидела стандартную двенадцатиметровую капсулу и лежащего на кровати юношу, одетого в короткие тренировочные штаны и застиранную майку. Как и Шанти, Миша не приукрашал «оболочку», поэтому от того Миши, с которым Шанти только что провела время, реальный человек отличался исключительно одеждой. И тем, что верхнюю часть его лица закрывали мощные AV-очки.
«Как у него со средствами?»
«Последние полгода сидит только на ББД. Всё полученное наследство он потратил на студию».
«Купи у него две эти работы Шанти сбросила Белле изображения понравившихся картин. Заплати вдвое от цены. Распространи слух, что неизвестный богатый коллекционер отыскал в 1923 новую звезду. Хочу чтобы о нём заговорили».
«Купить инкогнито? Средства взять с твоего личного счёта?»
«Разумеется и разумеется».
«Сделано».
«Спасибо. Шанти вновь покусала дужку очков. Скажи, ты ведь не думаешь, что этот мальчик убийца и террорист?»
«Нет, пожалуй».
«Вот и я думаю, что нет».
Тем не менее, согласно цифровым следам, именно этот хрупкий мальчик, чьё прикосновение до сих пор вызывало у Шанти лёгкие чувственные волны, убил этой ночью четырёх человек.
«Но зачем? удивился Бенс. Анализ ДНК даст нам всю информацию».
«Может, преступники хотели выиграть время?» предположил Рик.
«Двадцать минут?»
«Они мертвы уже несколько часов, а без чипов и коммуникационных устройств»
«Их тела невозможно найти. Бенс оглядел высокий забор, огораживающий строящийся небоскрёб. Даже если их искали».
«Именно. Рик помолчал. Ты их узнаёшь?»
«Что тут узнавать?»
Бенс ещё раз оглядел четыре окровавленных «шлепка» всё, что осталось от четырёх человек, удивился, что их не унесло далеко от небоскрёба, и поинтересовался:
«Мы знаем откуда они прилетели?»
«С небоскрёба Зульфия».
«Он же не достроен».
«Вряд ли они собирались в нём жить».
«Ты научился шутить?»
«Нет, просто ответил. Пауза. На крыше есть обзорная площадка, продолжил Рик и перенаправил Бенсу трансляцию с посланного на самый верх дрона. Один из оконных блоков открывается и судя по расположению тел, их выкинули из него».
«Живыми или мёртвыми?»
«Есть разница? осведомился Рик. Результат ведь один».
«Поверь, разница огромна, ответил Бенс. Если выкинули живыми, возникает вопрос: это наказание или предупреждение?»
Ответа у Рика не было.
Бестолочь, проворчал Бенс.
Однако вывести Рика из себя не сумел. Никогда не получалось.
Психологи Департамента рекомендовали контролёрам и всем остальным сотрудникам в обязательном порядке давать рабочим нейросетям имена личные, что якобы благотворно влияло на установление качественного микроклимата в команде и, как следствие, приводило к улучшению рабочих показателей. Это предписание психологов стало единственным за всю историю, которое контролёры восприняли с энтузиазмом и принялись развлекаться кто во что горазд, в результате чего рабочие нейросети Департамента социального согласия получили имена собственные: Балбес, Придурок, Дерево, Дегенерат, Сучка, Эй, ты и это ещё не самые яркие образчики творческой самодеятельности сотрудников. Начальство, надо отдать должное, быстро осознало ошибку, приказ о самочинном поименовании отозвали, а нейросети стали называть при создании на усмотрение дежурной смены. В результате, Бенсу достался Рик, не самый плохой вариант, если честно, а главное короткий, что было весьма удобно в наиболее динамичные моменты работы полевого сотрудника Соцсогласия.
«В лаборатории закончили анализ ДНК».
«Удиви меня».
«Скорее, огорчу. Тот шлепок, костюм которого выглядит
дороже это Зулькарнайн Бакир, один из четырёх эмиров северян».
«Твою мать».
На это замечание Рик научился отвечать едва ли не в первый день:
«У меня её никогда не было».
«Северяне знают?»
«Судя по активности в Сети нет. Но я фиксирую частые вызовы на номера всех четверых. С ними хотят связаться».
«Значит, скоро узнают» Бенс набрал номер Шанти.
Привет! У меня тут большая проблема на четыре пластиковых мешка, и нужна твоя помощь. Проследи, пожалуйста, путь убитых к месту преступления.
Привет. Шанти показалась Бенсу задумчивой. Я уже посмотрела.
И?
Мне нужно ещё время.
Не понял, насторожился Бенс. Что не так?
Есть странные моменты. Тон девушки не оставлял сомнений в том, что она не хочет развивать тему. Я перепроверю полученные результаты и перезвоню.