Вмиг я оказался на ногах, едва не повалив стул, и бодр как никогда.
Девушка же оказалась вдруг совсем невысокой...
Она передернула
плечами и, отступив на шаг, еще более холодно спросила меня:
Зачем вы здесь?
Начав с учтивого приветствия и представившись, как говорится, по полной форме, я вежливо ответил, что «по весьма серьезной необходимости».
Я выложил ей разом все, что только пришло мне на ум:
Видите ли, сударыня, случилось поразительное совпадение сразу нескольких ужасных событий. Несчастье в вашем доме... Кроме того, поблизости от вас... на дачах... произошло два дерзких ограбления. Не трудно догадаться, что наш долг произвести скрупулезный анализ происходящего и предугадать все возможности.
Теперь вы подстерегаете грабителя у дверей моей спальни, произвела и свой «анализ» хозяйка усадьбы.
В нашу задачу входит и посильная защита граждан от посягательств... пробормотал я, лихорадочно соображая, как выпутываться дальше. Кроме того, ваш доктор уехал, доложив о состоянии вашего здоровья. Здесь, со мною, есть врач.
Очень уместно, сдавленным голосом произнесла она, но тут же снова вздрогнула вся и, вскинув голову, посмотрела мне прямо в глаза. Если вам угодно сделать допрос, делайте сейчас же, пока действуют эти капли, которых я напилась. Потом я за себя не поручусь...
Невольно я глубоко вздохнул, будто собираясь выговорить разом все три десятка вопросов, что мне не терпелось ей задать. Но я успел подумать, что силы капель Шмидта может не хватить.
Допрос? изобразил я недоумение и пожал плечами. Увольте, сударыня. Просто есть повод для беспокойства. У вас, в одной из комнат, стучала оконная рама. Возможно, злоумышленник успел проникнуть в ваш дом... в такой недобрый час. Хотелось бы удостовериться как можно быстрее в том, что отсюда не пропали никакие ценности.
Здесь нет никаких ценностей, с твердостью ответила барышня, опустив голову. Давно уже нет.
И все же я не могу уехать от вас немедля, так же твердо сказал я.
Она снова подняла взгляд:
Вы хотите осмотреть дом?.. Извольте.
Желательно ваше свидетельство... того, что все осталось на своих местах, со всей учтивостью потребовал я.
Извольте, покорно сказала она.
Не стану вас мучить, уверил я. Мы только осмотрим ту комнату, где оказалось открытым окно.
Я первым сделал шаг в темноту. Я опасался, как бы перед нами не объявился внезапно Варахтин. Я нарочно держал лампу в левой руке и немного выставил правый локоть, однако Анна Всеволодовна Белостаева шла сама, уверенно, как бы не нуждаясь в поддержке. И все же я дождался... За несколько шагов до двери кабинета она не то, чтобы взяла меня под руку, а просто вцепилась крепко в мой локоть и застыла на месте.
Что-то не так, сударыня? предупредительно спросил я.
Я не могу... мелко задрожав, выговорила она.
В следующее мгновение она сильно вздрогнула и снова стала решительной особой, совсем не подходившей под описание ее доктора.
Извините... Ничего особенного, сказала она. Пойдемте, куда вам будет угодно.
Я выставил лампу вперед и потянул к себе дверь кабинета.
Для безопасности позволю себе войти первым, предупредил я.
Комната осталась в том виде, в каком мы оставили ее с Варахтиным.
Это кабинет отца, тихо сказала хозяйка усадьбы, оставшись на пороге.
Здесь не затворено окно, напомнил я.
Я сама открывала его, был ответ. Просто так... Отец любил здесь сидеть с открытым окном даже в холода... Уходя, забыла закрыть.
Я удивился, но вида не подал.
Здесь всё на месте, как раньше?
Я же сказала вам, что в доме нет никаких ценностей. Тем более в этом кабинете. В нем никто не бывает.
Но грабитель мог этого не знать... Действительно ли все на месте?
Девушка рассеянно осмотрелась, не сделав ни шага от порога.
Да, свидетельствовала она.
Не мог ли ваш отец хранить ценные бумаги в каком-нибудь необычном месте?
Глаза Анны Всеволодовны расширились и заблестели еще ярче. Ее приоткрытый ротик показался мне прелестным... и вся она показалась мне куда милее, чем при первом взгляде.
Признаюсь честно, мое внимание привлекла вот эта рамка на камине, сказал я. Она пуста.
Девушка опять передернула плечами, как от холода, и с полминуты оставалась в молчании.
Она заговорила вновь, отвернувшись в сторону и от меня, и от камина:
Я сама вынула то, что в ней было... К нам приехал фотограф... Лучший в Москве, как говорил папа. Там, она взмахнула рукой, покрытой шалью, и вправду получилось, как слабым крылом, была вся наша семья перед отъездом... Фотографическую карточку я сожгла, а рамку оставила. Рамку делал папа... и вот эту, рядом, тоже он сделал сам, своими руками.
А другой портрет
появился раньше? задал я вопрос, цель которого сам толком не знал.
Я был изумлен и растерян: изящная версия рушилась, терялось, казалось бы, очень ясное направление следствия.
Раньше. На много лет раньше... Когда все было хорошо. Она обратилась ко мне, взгляд ее вдруг стал потухшим. Какое это имеет значение, господин Пинкертон? Все давно мертвы. Какая разница в том, годом раньше или позже?
Извините, издержки службы, пробормотал я.
Меня выручила оконная рама, скрипнув за моей спиною.