«Действительно ли ее отец утонул? признаюсь, не без удовольствия подумал я. Неужто новый граф Монте-Кристо?»
Гулкий удар раздался в глубинах дома, и доктор вздрогнул, звонко стукнув кончиком ножа по рюмке. Правда, вздрогнули и остальные двое.
За ударом послышались столь же гулкие, мощные шаги и стали приближаться. Мы ожидали в молчании. Наконец дверь отворилась, и в комнату вошел не Каменный Гость, а урядник.
С людьми что прикажете делать? бодро спросил он, внеся зябкий, сырой воздух.
Боже мой! прошептал доктор.
Оказалось, что урядник, только явившись в усадьбу, арестовал всех попавшихся тут слуг и работников и держал их под запором уже много часов кряду в другом флигеле.
Мы с Варахтиным сразу поднялись и вновь двинулись по темным пространствам дома. Урядник так грохотал сапогами по дубовому паркету, что, конечно, распугал всех призраков. Я спросил его, не вызнал ли он что до нас.
Молчат. Глаза только лупят, ответил урядник.
В людской томилось человек пятнадцать. Дух стоял, хоть топор вешай.
«Какой тут допрос! подумал я, оглядев это узилище, Или сами все скажут, или давно сговорились».
Отпустить бы их разом до утра, шепнул мне на ухо Варахтин. На радостях-то лучше заговорят.
Я так и сделал, к неудовольствию урядника. И вот только первые с шумными вздохами вышли наружу, как Варахтин негромко проронил:
И столько-то народу барыню, матушку свою, не уберегло...
Люди замерли, точно застряв в дверях. Женский пол сдавленно зарыдал, а мужеский закряхтел, кося глазами в пол.
Чего теперь-то креститься? исподволь напирал Варахтин. Раньше бы да за здоровье... Неужто никто ничего не видел и сказать не может?
Из всех рыданий и вздохов выяснили только, что «дождь так и лил» и все дома сидели.
«Может, сама покойница всех дома усадила, вроде урядника, подумалось мне. Что если у нее там был секрет?.. Встреча с кем-то... Чтобы никто ее не видел. Тогда прав Варахтин. Убийство».
А кто покойного барина знал? задал новый вопрос Варахтин.
Да кто ж его не знал?! Все, кто есть, помнят, ответил за арестованных урядник.
То-то и есть, что помнят, со значением проговорил Варахтин, щурясь. Только слышно, что... приходил барин намедни.
Все единой волною так и отшатнулись к стенам, ахнули хором, а потом зашептали не в лад, кто Трисвятое, кто «Да воскреснет Бог...»
Ну, довольно, Павел Никандрович, вздохнул Варахтин. Отпускай души на покаяние.
Господин начальник, раздался старческий голос, и выступил к нам на шаг тот древний лакей, водивший нас по дому. Уж как есть думайте, что вам разум подскажет, но только все и видели третьей ночью. Было дело. Приходили покойный Всеволод Михалыч... как есть приходили. И лакей размашисто, уверенными движениями руки перекрестился. А о чем они с покойной Марьей Михайловной беседовали, о том никому не известно. И сказать мы больше ничего не можем... Вот как на духу, господин начальник.
Ну, вот тебе и раз! с недоумением повернулся ко мне Варахтин и развел руками.
Мы решили ночевать в одной комнате, на ближайших друг к другу диванах. То просто ворочались, то высказывали вслух свои мысли, когда рассуждать про себя делалось невтерпеж.
Если дело упиралось не в дикие бредни и не в отчаянное вранье, то опять выходил какой-то книжный вздор: хозяин усадьбы спасся во время кораблекрушения, где-то скрывался, потом объявился инкогнито и утопил свою сестру. А если не топил и случилось чудовищное совпадение событий, то из него выходило то же самое «роковое наваждение», для которого в качестве предвестия уже вполне годился самый настоящий призрак.
И чего ему скрываться? продолжал резонно недоумевать Варахтин. Страховка, что ли?
Да он был богат, как Крез, высказал и я намеком давно сделанный вывод.
Наконец, видно, устав от «наваждений», Максим Иванович тихо и как бы недовольно засопел, а я еще ворочался с боку на бок и временами задремывал, пока мне не послышалось какое-то движение. Я оторвал голову от подушки и напряг слух: по дому кто-то явно ходил. Как казалось, крадучись. Я спустил ноги на пол, и мне представились в уме все кандидаты на роль привидения: кто-нибудь из слуг, доктор (кстати, я сразу взял его под подозрение), юная хозяйка усадьбы... и сам призрак Всеволода Михайловича Белостаева.
Быстро одевшись и прихватив свой браунинг, я осторожно тронул дверь, но она-таки предательски скрипнула. Холодные пустоты усилили звук, и затем воцарилась полная тишина, даже Варахтин перестал сопеть. Тогда я решил не таиться, взял со стола лампу, уже за дверью диванной зажег ее и прошелся сначала по флигелю, а потом и по всему дому. Путешествие могло быть очень увлекательным, но меня интересовали не предметы и картины этой сумрачной кунсткамеры, а мокрые отпечатки на полу.
Наследить успели многие. Расстарался урядник, да и мы вдвоем грязи нанесли порядочно. Все «пути» были прямыми и не вызывали сомнений: от подъезда до диванной, от диванной до людской. Сойдя с них, я стал заглядывать во все комнаты подряд и, когда остановился посреди гостиной, в которой можно было бы собрать целую губернию, ее стены вдруг отозвались гулким эхом на сторонний звук, незначительный и, вероятно, не значимый в иное время. С браунингом наготове я выскочил из гостиной и спустя миг оказался в кабинете.