Валерия Вербинина Осенней ночью в Лондоне
© Оформление. ООО «Издательство Эксмо», 2019
1
Кто там? спросил студент из-под одеяла.
Это я, Алексей. Вы не спите?
Нет, буркнул Стивен, отбрасывая одеяло и кое-как поднимаясь на ноги. Мужской голос за стеной угас, теперь оставался только женский, визгливый и склочный. Зевая, Стивен добрёл до двери и распахнул её. На пороге, заложив руки в карманы, стоял Алексей Дорогин, его сосед по пансиону.
Извините, ради бога, что я вас беспокою, заговорил Алексей, улыбаясь одними глазами, но у вас не найдётся табаку? А то мы с Барклаем всю ночь говорили, говорили, дымили вот табак весь и вышел.
Кажется, на столе есть, произнёс Стивен, немного подумав.
Вот и славно! обрадовался Алексей и шагнул в комнату. Можно? Вы уж извините, Стёпа, что я к вам так, по-простому
Алексей Дорогин был революционер. Ещё в молодости, видя царящие вокруг нищету и бесправие, он сделался убеждённым противником самодержавия. Блестяще образованный, начитанный, наделённый недюжинным ораторским даром, Дорогин оказался настоящей находкой для своих соратников. Он писал статьи на нескольких европейских языках и на равных вёл дискуссии с авторитетами революционного движения. Само собой, в России его взгляды не могли остаться незамеченными, а после того, как Дорогин от теории попытался перейти к практике, убив средь бела дня на Михайловской площади генерала Саблина, власти открыли на Алексея настоящую охоту. Если бы его поймали, он вряд ли сумел бы отделаться Сибирью; но, к счастью для себя, Дорогин успел покинуть Россию и обосновался в Лондоне вместе со своими ближайшими соратниками Фимой Илларионовой с мужем Евгением, поляком Тадеушем Ковалевским и примкнувшим к ним молодым Фёдором Барклаем. Вместе они выпускали газету «Заря России», мечтали о свержении царя и вели споры о будущем, о свободе и справедливости, которые удивляли Стивена своей горячностью. Сам Стивен был рыжеватый, флегматичный, с коротким носом, усыпанным веснушками, и светлыми глазами, поражавшими своим пристальным взглядом, одним словом, настоящий англичанин, и ему льстило, что он им является. Но особым богатством настоящий англичанин похвастаться не мог, и именно поэтому он оказался в одном пансионе с революционерами, которые сами едва сводили концы с концами. Молодой студент-медик, который экономил на еде, чтобы иметь возможность покупать новые книги, сразу же заинтересовал Дорогина, и он с присущим ему жаром принялся приобщать Стивена к мировой революции. Для начала Алексей окрестил соседа на русский манер Стёпой и стал учить русскому языку. Женя Илларионов и Фёдор Барклай вели со Стивеном долгие беседы, убеждая его в губительности частной собственности, а Тадеуш Ковалевский как дважды два доказал, что этот мир обречён и катится к гибели. Сам Тадеуш, кстати, как раз в то время женился на Лилиан, хорошенькой англичанке, недавно получившей наследство от какой-то своевременно почившей родственницы. Как понял Стивен, это было сделано исключительно из любви к мировой революции, ибо «Заря России» без финансовых вливаний зачахла и грозила совсем захиреть. И вообще, частная собственность губительна только тогда, когда не находит правильного применения, а Лилиан, под влиянием Тадеуша ставшая ярой поборницей революции, конечно, понимала, что её деньги пойдут на благое дело.
Но затем грянул кризис, а за кризисом наступил самый настоящий раскол. Потому что Лилиан разочаровалась в фатоватом хвастливом красавце Тадеуше и увлеклась горячим, искренним и некрасивым Дорогиным. Она разошлась с мужем, и оскорблённый Тадеуш в отместку покинул друзей и примкнул к кружку Парамонова, который пропагандировал открытый террор. А Лилиан осталась.
Да, вот так вот, неизвестно к чему сказал Алексей и поглядел на Стивена, который затворил дверь и теперь хмуро приглаживал волосы. Как у вас дела, Стёпа? Всё учитесь?
Он стоял у стола, набивая трубку табаком, высокий, плечистый, с крупными чертами лица, лохматой головой и тёмной кудлатой бородой, и Стивену показалось, что в его маленькой комнатке стало ещё меньше места.
У нас сейчас занятия в анатомичке, ответил студент, чтобы не казаться невежливым. И экзамены скоро.
Он украдкой покосился на часы. Но Дорогин вовсе не спешил уходить.
Да, вот вы на врача учитесь Это хорошо, конечно, Алексей задумчиво прищурился. Для нашего дела хорошо, он широко улыбнулся.
Стивен метнул на него быстрый взгляд.
Боюсь, я не имею к вашему делу никакого отношения, дипломатично, как ему казалось, ответил он.
Алексей вздохнул. Он знал, что Стивен далеко не глуп, и уважал его за целеустремлённость и работоспособность. И всё же Дорогин не мог понять, отчего англичанин так упорно отказывается понять самые простые доводы, неопровержимо доказывающие их правоту. Этот мир переполнен страданиями и нищетой; и он не изменится, пока не изменится само общество, а значит, революция необходима. Но Стивену Джонсону, похоже, не было дела ни до каких революций, и самые громкие, самые неотразимые слова социализм, народное будущее, всеобщее равенство отскакивали от него, как горох от стенки.