Наступление Сводного корпуса (18 батальонов) поддерживали 60 легких и 56 тяжелых орудий, 41-го (18 батальонов) 96 легких и 32 тяжелых орудия, 6-го австрийского (28 батальонов) 100 легких и 32 тяжелых орудия, Гвардейского (24 батальона) 96 легких и 24 тяжелых орудия. Всего в 11-й армии было 352 полевых и 144 тяжелых орудия, в 4-й австро-венгерской армии 350 легких и 103 тяжелых орудия. Кроме того, в 10-м корпусе имелось 96 легких и 12 тяжелых орудий, в 11-й венгерской кавалерийской дивизии 18 легких орудий39. В результате плотность на один километр фронта составляла у наступающей германо-австрийской группировки 3600 человек, 17,6 орудия, 7,4 пулемета, 2,7 миномета; у оборонявшихся 1714 человек, 4,1 орудия, 2,9 пулемета и ни одного миномета40. Но цифры не дают полного представления о преимуществе, созданном немцами, которое было не только количественным и материальным.
Грохот артиллерии вскоре после начала обстрела перерос в сплошной гул. В подготовке прорыва принимали участие 210-мм крупповские и 305-мм шкодовские гаубицы. Взрывы их снарядов подымали землю на десятки метров41. «Этот гром, этот вулкан огня, вспоминал один из австрийских генералов, были чем-то абсолютно новым для нас, австрийцев, с нашей слабой артиллерией и ограниченным запасом боеприпасов»42. Тем более в новинку этот обстрел был для тех, на кого он направлялся. Психологический эффект оказался весьма велик, врач тылового госпиталя вспоминал: «Жалкой детской хлопушкой кажется наша артиллерийская пальба рядом со зловещим грохотом этих потрясающих взрывов. Снаряды летят по воздуху с таким страшным гудением и рвутся с такой ужасной силой, что об их направлении можно судить по звуку. Временами треск разорвавшегося снаряда напоминает грохот падающих домов»43. Английский корреспондент Б. Пейрс, оказавшийся свидетелем обстрела, писал: «Вся местность была покрыта разрывами снарядов, которые сносили окопы и людей»44.
Немецкая пехота наблюдала за бомбардировкой, стоя на брустверах своих окопов. «Артиллерия противника не смогла организовать какой-либо отпор, сообщал германский отчет об операции. Несколько батарей, которые предприняли такую попытку, немедленно были принуждены к молчанию подавляющим огнем»45. Против 140 тяжелых германских и австро-венгерских орудий у русской армии было на этом участке фронта только шесть из 105 имеющихся. Дневной расход боеприпасов на гаубичную батарею в 3-й армии был установлен в 10 выстрелов46. Каждая батарея немецкой полевой артиллерии перед наступлением получила на позиции по 1200 снарядов, тяжелой 600 снарядов, а сверхтяжелой
500 снарядов47. Кроме того, специально для разрушения окопов наступавшие использовали 70 мощных минометов48. Каждый неприятельский корпус получил по два легких, одному среднему и одному тяжелому минометному отделению (последнего не хватило только для 6-го австрийского)49.
Если австро-германское наступление и ожидалось, то масштабы артиллерийской подготовки к нему были абсолютно неожиданны. «В непрестанной долбежке наших позиций, вспоминал начальник штаба 31-й пехотной дивизии, принимали участие, кроме обыкновенных полевых орудий калибров 3 и 4,5 дм, гаубицы и мортиры в 6, 8 и 9 дм. Наша жалкая числом и мощностью артиллерия, несмотря на ее героические усилия, была беспомощна против этой лавины стали, чугуна и свинца. На фронте 31-й дивизии удалось взять в плен германского офицера и найти на нем карту с нанесенными германо-австрийскими батареями. Будучи эшелонированы по дальности и калибрам, они стояли в несколько рядов, точно в колонне»50. Эта колонна активно использовала и новые приемы артиллерийской борьбы. Сам Г Брухмюллер отмечал: «Огневой вал сначала был использован на Восточном фронте при атаке мелких войсковых соединений, а затем и в крупных операциях. Уже при прорывах в 1915 году пехота продвигалась вслед за огневым валом»51.
Однако даже при таком ошеломляющем, не поддающемся математическому учету превосходстве в материальных средствах немцам не удалось сразу же прорвать русский фронт. Ставка поначалу не осознала масштабов случившегося. «В районе Тарнова и южнее артиллерийский огонь достиг большой силы, гласило ее сообщение от 19 апреля (2 мая), и отдельные бои ведутся со значительным напряжением»52. Когда после окончания артиллерийского обстрела баварская пехота двинулась в атаку на то, что осталось от русских позиций, она была отбита ружейно-пулеметным огнем с большими потерями53. 11-я баварская дивизия так и не смогла выполнить поставленную перед ней задачу54. Та же картина повторилась на фронте почти всех атакующих корпусов, и пехота противника вынуждена была откатиться назад. Вновь в дело вступила артиллерия55. Все началось заново. К полудню от русских позиций не осталось практически ничего, но пехота продолжала держаться56.
«Тот, кто в Великую войну сражался против русских, писал майор Курт Гессе, сохранит навсегда в своей душе глубокое уважение к этому противнику. Без тех технических средств, какие мы имели в своем распоряжении, лишь слабо поддерживаемые артиллерией, должны были сыны сибирских степей неделями и месяцами выдерживать с нами борьбу. Истекая кровью, они мужественно выполняли свой долг, не чувствуя, как и мы, ненависти к своему противнику»57. Только к концу первого дня наступления с большими потерями немцы овладели первой линией окопов, причем на ряде участков русские войска переходили в контратаки58. Отход произошел организованно, войска не оставили ни одного орудия. Между тем в сумерках отходили остатки частей, существовавших еще при рассвете, отходили, преследуемые авиацией противника.