Скажи, Ваня а вот кровь, засохшая, она сколько может сохранять свойства для экспертизы?
Корюшкин уже как-то перестал удивляться и задумался, пожал плечами.
Ну не скажу точно. Но слышал случаи, когда и двадцать лет спустя вещи исследовали, и генетический материал пригодный находили.
Я вспомнил свое удостоверение. Оно лежит в общаге, в надежном месте. Спрятано. Ну что ж вот она, моя ниточка к правде.
Будем надеяться, кровь на удостоверении ещё пригодна. Если нет буду искать другой след
А вслух продолжил выспрашивать у Корюшкина:
Скажи, Ваня, а если человек жив-здоров, но не хочет давать вот этот буккальный эпителий? Ну не буду же я ему ватной палочкой в рот лазить. Как незаметно взять, чтобы он и не понял?
Корюшкин почесал нос, поправил очки:
Ой, Макс, что ж у тебя всё так сложно-то Принеси его вещь, которой он постоянно пользуется. Ну, например, наволочку с подушки. Рубашку не стиранную.
Наволочку? поморщился я. Сложно. Что-то попроще.
Ну кружку. Из которой только он пьет. Главное, чтобы немытую. Или, на худой конец, шариковую ручку. Только ту, которой пользуется именно он постоянно, и никто больше.
О, ручка это нормально, кивнул я. Всё, завтра принесу тебе объекты.
Помолчал, потом добавил:
А если вот старую кровь как лучше? Вместе с предметом-носителем тащить или как?
Мне, естественно, не хотелось светить тут именные корочки.
Ай, опять темнишь проворчал Корюшкин, но открыл ящик и достал тубус с палочкой. На. Специальная. Намочишь водой, поелозишь по следу крови. Эта головка из флокса, специальные волокна, всё впитывает. Потом обратно в тубус внутри сорбент, осушитель, материал не загниёт и короче, дальше помнишь.
Я взял в руки палочку, покрутил.
Только смотри, крикнул мне вдогонку Ваня, этой палочкой больше ничего не касайся! Никакой чужой ДНК, никаких примесей чтоб. Ошибки потом не исправишь.
Всё понял, товарищ эксперт, щёлкнул я каблуками. Сделаем, как в аптеке.
И вышел из кабинета, чувствуя в кармане тубус словно маленький ключ к разгадке моей собственной жизни.
Маша встретила новость о моём «отпуске» с кислым видом. Вздыхала, ходила
по комнате, наблюдала, как я укладываю рубашки в чемодан.
Я думала, мы последние дни вместе проведём, протянула она с жалобой в голосе.
В смысле последние дни? удивился я, поднимая бровь. Маха, я ж не навсегда уезжаю.
Эх, Максим девушка заламывала руки и кружила по комнате, как по сцене. Ты даже не в курсе
Так. Чё за причитания? буркнул я, застёгивая молнию.
Я перевожусь, вдруг выпалила она.
Я замер, распрямился, оторвался от чемодана:
Как это «перевожусь»?
Ну, вот предложили в Питере должность. И город мне понравился. Я уже рапорт написала на перевод. Весь отдел знает
И мне ничего не сказала? нахмурился я.
А ты бы и не заметил! дернула плечиком Машка, надув свои губищи. Тебя вечно нет, всё у тебя «дела-дела».
Ага дела, буркнул я.
Если б я ей начал рассказывать за неделю бы не закончил.
Знаю я твои дела Машка резко замялась, но взгляд скосила в сторону. По бабам шастать
Я ничего не стал ей отвечать, просто подошел, приобнял и чмокнул в макушку.
Но отговаривать Машку от перевода я не стал. Зачем? Ей нужно дальше двигаться, своё будущее строить, о семье задумываться. А я я пока одинокий волк. Одинокий не значит без женщин. Одинокий значит без своей волчицы. А лисичек вокруг хватает.
Я по-прежнему стоял и обнимал её за плечи.
Жаль, конечно, сказал я тихо и искренне.
Маша прижалась ко мне, на секунду замерла, потом поцеловала. Но сразу же отстранилась, выдохнула с горечью:
Жаль?.. Это всё, что ты можешь сказать, Макс? Я думала, ты будешь просить меня остаться. Хоть как-то отговаривать Яровой, это всё, что ты можешь мне сказать? Жаль?
Ну может, там тебе и вправду лучше будет, пожал я плечами. Перспективы, карьера. Ты сама говорила
Ах вот оно, что Алька у тебя! вдруг взорвалась Машка. Всё-таки с ней, да? Опять с ней? Вот стерва. Подруга называется.
Она ещё что-то там бормотала, ругалась, пока я не притянул её к себе и не заткнул рот крепким поцелуем.
Нет, я не собирался пудрить девчонке мозги. Поэтому про Альку, не скрывал, не отмазывался. Но в тот момент хотелось именно Машу поцеловать. Не чужие люди. Совсем не чужие.
Хотел как лучше, получилось как всегда.
А дальше мы сами не заметили, как оказались в тишине спальни. Где всякие слова уже были лишними.
Лишь из соседней комнаты, из телевизора, доносилась музыка.
«Я календарь переверну, и снова третье сентября» лирически подхрипывал Шуфутинский.
Глава 2
Гостиница «Альтаир», сказал я.
Он заломил цену, я сбил в два раза.
А, так ты местный! удивился он. Сразу бы сказал А зачем тогда гостиница?
Так надо, буркнул я, не желая с ним разводить лирику.
Знал я эту породу: сначала начнёт дороги ругать, потом гаишников, дальше про политику умные речи гнать, а в конце выяснится, что у него ферма какая-то майнинговая, два магазина, а таксует он «для души, чтоб дома не сидеть».
Совсем оборзели! ругался таксист, объезжая ремонт на дороге. В дождь асфальт кладут, смотри, что творят Надо в группу скинуть видос.
«Ага, первая стадия пошла» подумал я и промолчал, чтобы не начались вторая и третья. С современными таксистами мне говорить не о чем.