М-м-м, с болезненным стоном выпускаю из пальцев кружку и выплевываю чай. Растяпа обожгла рот неразбавленным кипятком.
Что ж такое! День дурацкий. Все набекрень.
Очередная попытка поймать волну отдыха обречена на провал. Сердце тарабанит так, словно вместо крови по моим венам циркулирует кофеин. Воспаленная тревога насильно удерживает в реальности до тех пор, пока под подушкой сигнал будильника не оживляет телефон мелодией. Нахожу его ладонью, вытаскиваю и застываю, словно током прошибленная. У заставки на разблокированном экране стираются рамки. Мое воображение с молниеносной скоростью дорисовывает то, что осталось за кадром обрезанного изображения. С телефона на меня смотрит счастливое семейство Метелиных. Три года назад, летом, дочь предложила нам с Матвеем сделать семейную фотосессию. Она сама нашла фотографа и придумала концепт. Неудивительно, что выбор пал на пиратов. Ксюша росла на диснеевской серии фильмов о капитане Джеке Воробье. Она мечтала прославиться во всем мире, став голливудским режиссером. С тех пор, как ей исполнилось четырнадцать, мы вместе искали киноакадемии, не ограничиваясь пределами нашей страны.
А теперь, глядя на снимок, который до сегодняшнего дня радовал глаз и частенько возвращал меня в тот день, когда я и муж неуклюже позировали в студии, а наше солнышко чувствовала себя в примеренной роли под прицелом камеры, как рыба в воде, я сталкиваюсь с непреодолимым желанием сменить заставку. Нет. Просто вырежу Матвея.
Предателей за борт на съедение акулам.
Самой для себя становится неожиданностью струящиеся по вискам теплые градины. Однако эти слезы скорби не принадлежат.
Я старалась избегать фантазий о будущем, в котором мы с Метелиным существуем порознь. Со школы друг от друга ни на шаг. Судьба подарила мне ту самую любовь, о которой пишут в книгах. Один раз и на всю жизнь, несмотря ни на что. Я твердо знала с самого начала: если суждено будет расстаться, никого не смогу полюбить так, как Матвея. Он не идеален, и даже спустя двадцать лет брака мы на многие вещи смотрим по-разному. Черт подери, я бы, наверное, простила ему измену. Все, кроме счастливого выражения на лице при виде другого ребенка. Его ребенка.
Мне стыдно появляться перед коллегами и пациентами в режиме зомби. Косметические средства не скрывают следов
усталости после двух бессонных ночей, проведенных на тесном диванчике в позе эмбриона. Неловко придумывать нелепые отговорки в ответ на проявленное любопытство, почему я ни с того ни с сего решила перебраться жить в кабинет.
А есть ли у меня дом? Под это определение попадало наличие родных. Для меня домом всегда была семья. Неважно, в каком уголке света я бы очутилась. Если рядом муж и дочь, я бы чувствовала комфорт и безопасность. Что сейчас сто квадратов в Дорогомилово? Просто стены и мебель. Каркас без крыши. Больше ничего не защитит от ненастья.
И все-таки я туда возвращаюсь. Документы забрать, остальные вещи. Всем сразу забить багажник не выйдет места маловато.
Интуитивно чувствую, что не смогу в квартире отныне находиться. Ее дальнейшую судьбу пусть суд решает, когда настанет время делить совместно нажитое.
Надо бы заняться поиском временного жилья
Ну и где тебя носило? претензия, вылетающая из уст раздраженного мужа, с порога вонзается в мою грудь острием кинжала, но я не чувствую боли от ранения в сердце, ибо оно, еле зажившее после трагедии трехлетней давности, безвозвратно разбито на мириады осколков.
Предсказуем ты, Метелин, как дважды два, сухо произношу я, закрывая за собой входную дверь. Примерно на такое приветствие я и рассчитывала. Где меня носило, тебя не касается.
У мужа глаза лезут на лоб. Веко над правым нервно дергается. Да... Почти на три дня я никогда из дома не пропадала.
И как это понимать, позволь спросить? язвительно интересуется, почесывая изогнутую вскинутую бровь.
Не делай такое удивленное лицо, Матвей. Я видела, как ты изображал счастливое семейство с какой-то девицей и девчушкой лет шести. Будешь отрицать?
Багровая краска сходит с его ошарашенного лица к шее.
Ты думал, я не узнаю?..
Глава 3 Матвей
Если меня спросят сейчас, ради чего я поднимаюсь с постели, выполняя каждодневную рутину, хожу на работу, поглощаю еду и выполняю все эти отточенные до автоматизма вещи, увеличивающие продолжительность существования, я скажу: в моей дочке. Ксюне. Потому что пообещал ей в как-то давно, что буду жить дальше, несмотря ни на что.
Помнится, мы фильм смотрели. Время переваливало за полночь, жена спала, а Ксюше предстоял ранний подъем; но сон к ней не шел, а Варя строго-настрого запретила десятилетней непоседе ночное ТВ. Ксюня ухитрилась выманить меня с кухни, где я работал за ноутбуком в обнимку с кофе, усадила за диван в гостиной и заставила смотреть с ней низкосортную драму. О чем она вылетело из памяти спустя несколько дней. Однако разговор, состоявшийся с дочерью в середине фильма, проживет со мной до гробовой доски.
Папочка, я вот подумала с важным видом поставив кино на паузу, Ксюшка подобрала под себя ноги и хлопнула в ладони, как будто ей в голову закралась гениальная идея.