Чего? ломанулся тот в мою сторону, но тренер тут же его тормознул, да только зря. Исхаков словно бы играючи отбился от его захвата и двинул ко мне.
Иван Саныч, родной, это всего лишь предварительные ласки. Не лишайте молодежь радости, м-м, залепетал Летов, отвлекая преподавателя. Но я уже была не здесь. Не в этом мире. Сознание сузилось только до фигуры Исхакова, который решительно приближался ко мне, с перекошенным от гнева лицом.
А у меня аж давление подпрыгнуло до запредельных значений. И на душе райские птицы запели. Господи, как же хорошо и расчудесно было бесить эту заносчивую задницу!
Ай, да я!
Ой, ой, посмотрите-ка, правда, как глаза режет, да, Тима?
Буквально через секунду он уже был рядом со мной. Нависал сверху горой мышц. Без футболки. В одних лишь спортивных штанах, неприлично низко висящих на узких бедрах. И пах так, что впору было надевать противогаз. А иначе как все это стерпеть, когда от него разит этими невозможно обманчивыми ароматами? Такой мерзкий тип просто обязан был вонять до рези в глазах, а не пахнуть спелыми фруктами, цветами и долбанным бергамотом.
Рот резко наполнился слюной.
За ребрами так забабахало, что аж голова закружилась.
И каждый волосок на теле встал по стойке смирно, реагируя на эту нежелательную близость.
А ему будто бы и мало. Парень подался ближе, замирая в жалких миллиметрах от моего лица, и буквально зашипел мне в губы.
Ты фильтруй, что болтаешь, Золотова. Иначе я решу, что у тебя в моем присутствии конкретно так начинает течь фляга.
Моя твоя не понимать, убогий, фыркнула я. Ты, вообще, в каких трущобах рос?
Я смотрю, ты прям выпрашиваешь, оскалился он, а у меня взгляд неожиданно с его глаз съехал на его рот, и я только сейчас поняла, что сам Исхаков все это время полировал взглядом исключительно мои губы.
На что намекает эта сутулая кобелина? Да он совсем там, что ли, ошалел?
Тошнота. Да, согласна. Месть что надо, скривилась я.
Тошнота? обдал он меня мятным дыханием, и сознание резануло воспоминаниями, как Исхаков целовал меня. И что именно происходило со мной в тот момент.
Слишком ярко! Эти картинки резали мое самолюбие похлеще острой бритвы. Но что я могла? Только похоронить их под толстым слоем пепла собственной памяти и никогда больше не вспоминать.
Именно.
Да ты бы мне отдалась прямо там, посреди вечеринки, если бы я не тормознул, едва слышно прошептал парень, а у меня низ живота прострелила раскаленная стрела.
Сильно!
И навылет. Обжигая внутренности и оседая между ног бурлящей лавой.
Скотина!
Утешай себя этими мыслями, фыркнула я.
А ты себя тем, что мне это оказалось не нужно. Окей, принцесса? Ты на большее и не годишься, только попортить разок.
Глаза в глаза и что-то внутри меня с треском лопнуло. Наверное, терпение.
Скажи, спасибо, что я хорошо воспитана, иначе бы двинула тебе как следует по твоей наглой роже!
Ой, ой, посмотрите-ка, правда, как глаза режет, да, Яна? моими же словами ужалил меня Исхаков, а затем последний раз окинул с ног до головы уничижительным взглядом, развернулся и медленно пошел прочь, пока я показательно отряхивалась с видом королевы, которой пришлось терпеть временные неудобства общения с челядью.
Дождевой червь, а не человек!
Яна, что он тебе сказал? подбежала ко мне Плаксина.
Извинился, пожала я плечами и, даже не задумываясь, соврала.
Что-то непохоже было, возразила Хлебникова, но я только смерила ее насмешливым взглядом.
Хочешь со мной поспорить, Маша?
Подруга тут же отрицательно качнула головой, а я хлопнула в ладоши и в приказном тоне рявкнула.
Играем!
Остаток физкультуры я на Исхакова более не смотрела. Клянусь, даже мельком не глянула. Зато чувствовала, как скребет затылок чей-то злой взгляд, но от этого только выше поднимала голову.
Пусть хоть сдохнет там от негодования. Мне и дела никакого не будет. Наоборот, хоть кутьи поем. Ха-ха! Боже, я никого и никогда так еще в своей жизни не ненавидела, как этого идиота. Он переплюнул даже мокриц, двухвосток и крыс.
Я же говорила ошибка природы!
Последующие дни до выходных я стойко делала вид, что Исхакова не существует, но не отказывала себе в удовольствии что-нибудь выдать эдакого, когда он оказывался рядом. Например, такое:
Фу, девочки, мертвечиной прям пахнуло. Чувствуете?
Но у гадского гада ни один мускул на лице не дергался от моих слов. И я даже в некотором роде завидовала, что у него так играючи получается держать лицо. Спокойный, как покойник. А у меня от этой такой вот никакой реакции только еще больше разгоралось желание его извести.
Ну, как там твой новенький мажорик, еще жив? спросил папа, когда мы вечером в субботу вместе сидела у телевизора и смотрели первые серии «Друзей». Я корчила бурный интерес, а сама шерстила аккаунты одногруппников, в поисках фото-отчётности по уже начавшейся в доме Исхакова вечеринке.
Вроде бы дышит, пожала я плечами, замечая на странице Летова уже целую батарею снимков.
Черт!
Горка. Плюшки. Мясо жарилось. Баня топилась. Весело. Тут и там мелькали знакомые лица не только с нашей группы, но и со всего потока. Слава богу, хоть Плаксиной и Хлебниковой не было в этих бесславных рядах. А иначе я бы не знаю, что с ними сделала!