Нет! рявкнул он, перебивая Гарри.
Не лги, если Гермиона еще хоть что-то для тебя значит. Спасти свою репутацию ты уже все равно не сможешь, процедил Малфой. Она могла серьезно пострадать из-за твоей интрижки.
Твои проблемы, если ты мне не доверяешь, в ответ ощетинился Рон. Гарри! Ты же знаешь, что я говорю правду?
Прости, Рон, но после того, как ты лгал Гермионе так долго Поттер пребывал в смятении, ему хотелось как можно скорее разобраться в этом неприятном деле.
Отлично! Даже мой лучший друг теперь
не доверяет мне. И все из-за тебя! Рон ткнул пальцем в Малфоя, и тот стиснул подлокотники сильнее, уговаривая себя держаться хотя бы ради Гермионы.
Ты сам во всем виноват, не надо перекладывать с больной головы на здоровую, сдерживаясь изо всех сил, произнес Малфой. Рон покраснел и набрал воздуха в грудь, чтобы ответить, но Гарри разумно прервал его:
Он прав.
Конечно, прошипел он, вскакивая с места. А ты, он повернулся в сторону Гермионы. Ничего не хочешь сказать? Сама-то хороша! Пускает в дом бывших Пожирателей, а потом удивляется, что кто-то покушается на её жизнь.
Уизли, раздалось шипение со стороны Драко, но Гермиона предупреждающе вскинула руку, наконец отмирая.
Рон, она подняла пронзительный взгляд на своего бывшего парня и заметила, как он стушевался. Чем я заслужила такую ненависть?
Уизли открыл и закрыл рот, сделал шаг назад, взглянул на Гарри, словно пытаясь найти в нем спасение, а потом опустил голову. Ему нечего было сказать, и чувство вины, которое он упрямо заглушал гневом, вдруг вылилось в робость.
Я выйду, устав от тишины, прошелестела Гермиона и поднялась. Если в моем присутствии больше нет необходимости.
Конечно! поспешно заверил Гарри. Если мы что-то узнаем, то обязательно найдем тебя.
Грейнджер, не забывай, о чем мы говорили. Лучше тебе не находиться одной, мрачно заметил Малфой.
Брось, ничего не случится, Гермиона вяло улыбнулась. Я буду поблизости, и выскользнула за дверь. Тут же она почувствовала себя неуютно: яркий свет, казалось, был устремлен лишь на неё. Мимо прошли две почтенные дамы из соседнего отдела и, для приличия отдалившись на несколько метров, начали шушукаться. Гермиона съежилась, прибилась к стене и посеменила к концу коридора. Малфою она соврала, и уже через пять минут была совсем не «поблизости». До этого момента у неё не получалось побыть наедине с самой собой и все хорошенько обдумать: казалось, в доме Малфоев даже стены смотрят на неё с укором. Пытаясь прятать лицо в волосах, она достигла лифта и быстро, пока к ней никто не присоединился, произнесла:
Нулевой этаж. Архив Министерства магии.
Около минуты она ехала, раздраженно раздумывая о том, что произошло. Ситуация складывалась действительно самая идиотская: за какой-то жалкий месяц вся стабильная жизнь Гермионы Грейнджер полетела ко всем дракклам. И все из-за чего? Из-за глупой, совершенно дурацкой ошибки. Конечно, если бы не Малфой, все сложилось бы куда лучше, и
«Нет, подумала Гермиона с некоторой обреченностью. Малфой здесь ни при чем. Разве что совсем немного».
Она шагнула из лифта и оказалась у высоких дверей. Вид книжных стеллажей и запах бумаги всегда успокаивали Гермиону, но поскольку в Министерстве библиотеки не было, ей оставалось любоваться на пыльные папки архива. Приложив ладонь к круглому выступу в двери и дождавшись, пока охранная магия распознает её энергию, Гермиона вошла внутрь. Медленно один за другим под сводчатым потолком зажглись светящиеся шары, озарив пространство огромного зала. Стеллажи, стройными рядами уходящие вдаль, тонули в молчании. Архив напоминал всеми забытый мрачный склеп, и Гермиона, словно заблудшее привидение, бесшумно двинулась вдоль полок с документами. Секции отмечались буквами алфавита и иногда целыми словами. Безразлично пробежавшись глазами по табличке «Аврорат. Дела за последние 10 лет», Гермиона зашагала дальше.
Впервые за последнее время она допустила мысль о том, что ворвавшийся в её жизнь Малфой не так уж плохо. Сколько бы еще она закрывала глаза на очевидные вещи, если бы он не выводил её из себя вечными упоминаниями о Рональде? Малфой был прав: Гермиона любила стабильность, а Рон К нему она просто привыкла как к естественному продолжению себя. Они были счастливы когда-то, потому что в те времена многие бежали от мыслей о войне в совершенно неправильных направлениях. Им хотелось наверстать все упущенное, сбежать, и эти отношения были одной из тех дырявых шлюпок, в которые они с Роном слепо запрыгнули. Долгое время щели удавалось затыкать обманом, но когда Рон опустил руки и отправился в собственное плавание, Гермиона поняла, что не сможет справиться в одиночку. Им давно следовало поговорить, чтобы предотвратить эту катастрофу, но Рон, очевидно, руководствовался теми же доводами, что и она, и продолжал делать вид, что все в порядке. Гермиона не могла злиться только на него, хотя подсказывало подсознание должна была.
«Священные двадцать восемь» гласила табличка на стеллаже, перед которым остановилась Гермиона. Он отличался от других: вместо пепельно-желтых папок на полках располагались увесистые альбомы