Гермиона схватилась за свое перо и, произнеся нужное заклинание, быстро написала:
«Большая и уже твердая, я полагаю?»
Сначала она устыдилась собственной вольности, но, увидев заинтересованное лицо Рона, расслабилась и продолжила путешествие по его ноге. Пальцами касаясь жесткой ткани брюк, она поднималась все выше и выше, пока наконец горячая мужская рука не остановила её, легко сжав стопу. Гермиона шумно вдохнула и снова огляделась по сторонам, не позволяя себе терять бдительности.
«Нравятся грязные игры? Вот уж не ожидал»
Гермиона лукаво улыбнулась и склонила голову, обнажая шею.
«Разве то белье тебе ни о чем не намекнуло?»
Она подняла на Рона томный взгляд, не веря своему счастью. Затевая все это, Гермиона даже не предполагала, что план по соблазнению сработает. Скорее всего, эту попытку она совершала ради самой себя, чтобы потом не чувствовать вины за бездействие. Но все в кой-то веки пошло не так, как предполагалось это будоражило нервы и питало растущее возбуждение.
«То
бельё?», немного подумав, все же написал Малфой. Строчка исчезла с его пергамента, и в следующую секунду в умных глазах Грейнджер мелькнуло сомнение.
Драко не знал, чего он добивался. С одной стороны, стоило сейчас же прекратить эту попытку изнасилования со стороны Грейнджер, но с другой Ох, как же все было сложно «с другой стороны»! Она не смотрела на него, но продолжала ласкать ногой до того момента, пока Малфой не перехватил её в опасной близости от той самой «большой проблемы». Он понимал, что если Грейнджер продолжит свои издевательства, то пути назад уже не будет. О, да! Драко Малфой прекрасно себя знал. Он бы никогда не упустил такой шанс.
Мелкая зазнайка постоянно обитала в какой-то клетке, не подпуская никого к себе ближе, чем позволяет безразличие, и потому Драко ощущал себя изнуренным хищником, нарезающим круги около своей жертвы. Он мог рычать и биться в прутья сколько угодно Грейнджер была неприступна. И вот, какие-то святые силы, в которые Малфой до сегодняшнего дня не верил, послали ему этот знак. Драко был растерян настолько же, насколько взволнован. Он видел: взволнована и она. Еще никогда Грейнджер не была такой беззащитной и очаровательной, как сейчас. Железная маска стервозности спала с её лица, обнажая скрытое желание разделить засевшую глубоко внутри тела страсть с кем-то еще. С кем-то, кто мог бы боготворить её, если бы она только позволила.
Малфой мог. Бросив взгляд на коллег, он осторожно опустил вторую руку под стол и провел большими пальцами вдоль ступни, ощущая дрожь маленькой ножки. Он знал, что Грейнджер стеснялась своего роста и каждый день носила каблуки только ради того, чтобы казаться выше. Часто Малфой замечал её, прислонившуюся к стене министерского коридора и поочередно поднимающую то одну, то вторую ногу. Каждый раз Драко думал, что Грейнджер плюнет на эти орудия пыток и сменит обувь на более удобную, но она упорно продолжала надевать каблуки изо дня в день.
Пробежавшись пальцами по подъему ступни, он принялся осторожно массировать лодыжку. Препятствие в виде тонкого капронового чулка раздражало Драко, потому что желание прикоснуться к её коже было невыносимее, чем когда-либо. Гермиона откинулась на спинку и блаженно выдохнула: сегодня с Роном творилось что-то необыкновенное. Мало того, что он так искусно ласкал её, так еще и прикидывался, будто не помнил того белья, чтобы заставить её описать все в деталях. Насладившись прикосновениями еще немного, Гермиона схватила перо.
«То самое, Рон. Черное, кружевное и очень развратное»
Некоторое время Драко тупо смотрел на свой листок, не желая верить своим глазам.
«Рон»
«Рон»
«Рон»
Чертов Уизли!
Не рассчитав силы из-за мгновенно вспыхнувшей ярости, он грубо сжал тонкую лодыжку пальцами, и Гермиона сдавленно охнула, привлекая внимание не только с чем-то там копошащегося Уизли, но и миссис Споуз. Все они смотрели на её нахмуренные брови с недоумением, и только Драко не знал, как ему следует реагировать.
Конечно, он с самого начала понимал, что эти прикосновения (скорее всего) предназначались не ему, но позволил себе окунуться в поток позорного самообмана. На какую-то секунду Малфой забыл, что Гермиона Грейнджер чужая женщина, ведь её тело реагировало на его ласки так правильно, как будто только для них и было создано.
Соблазнять занятых леди было не в правилах Малфоев, и Драко искренне ненавидел тех мужчин, которые позволяли себе такие вольности. Но, даже понимая необходимость немедленно прекратить это безумие, он не мог отпустить её. Не мог и все тут.
Очевидно, что Уизли был её недостоин, но Малфой наперед знал то, как могла бы ответить на это сама Грейнджер. Она бы сказала, что кому угодно, но не ему решать, кто кого достоин. И все же Драко чувствовал, что он прав.
Посмотрев на Уизли, он понял, почему Гермиона так и не догадалась о своей фатальной ошибке. Руки рыжего недоумка так же находились под столом, а глуповатое выражение лица, вероятно принятое Грейнджер за наслаждение, объяснялось присутствием в руках Уизли маггловской дряни под названием телефон. Драко с самого начала не одобрял проникновения немагических средств связи в волшебную среду, но разве его кто-то слушал? Теперь Уизли, тупо хмыкая, набирал кому-то длинные сообщения. Малфой прищурился и использовал невербальное заклятье приближения, чтобы различить слова.