Нам сказывали в Стародубе, что на Украине составились шайки сказал Леонид и остановился.
Разбойников, не правда ли? подхватил незнакомец с насмешливою улыбкой.
Да, так называют этих молодцов смиренные граждане, примолвил Леонид.
Пусть зовут, как хотят, это их дело, возразил незнакомец. Мы зовем себя вольницей. А слыхали ли вы об их атамане, Хлопке-Косолапе?
Кое-что слыхали, сказали монахи один за другим.
Мало слышали, так видно, что вы не здешние. Откуда вы попали в мое воеводство, в этот лес?
Мы идем из Москвы и провели часть зимы в окрестностях Новагорода-Северского, отвечал Иваницкий.
Скоро услышат обо мне и в Москве! сказал Хлопка. Прошлый год я только собирался в гости под Москву, а теперь пойду на пир. Затрещат палаты боярские, так, что и в Кремле будет слышно! Царь Борис Федорович богат, надобно ему поделиться со мной казною. Хлопка хоть не князь и не хан , а объявит войну царю Московскому.
Когда ты в войне с Борисом, так мы твои союзники, возразил Иваницкий. Вот тебе рука моя!
Хлопка ударил рукой
в руку и сказал:
Я знаю вас: вы те самые люди, которых стерегут сыщики на рубеже литовском. За ваши головы, так же, как и за мою буйную головушку, царь Борис назначил плату.
Спасибо ему, что он ценит наши головы! примолвил Иваницкий весело.
Ценит, да не купит, возразил Хлопка. Ну, скажите мне правду, что вы напроказили в Москве? За что он на вас так сильно прогневался?
Изволишь видеть, царевич Димитрий Иванович, которого Борис велел извести, не зарезан в Угличе, а жив и здоров, как мы с тобою, сказал Иваницкий. Литовские люди разгласили об этом в Москве. Мы слышали весть и повторяли, а царю донесли, будто мы это выдумали, так он и велел поймать нас к допросу. Вот вся наша вина!
Хлопка смотрел на Иваницкого с удивлением.
Царевич жив! Неужели это правда?
Нам сказывали литовцы, которые видели его и говорили с ним, отвечал Иваницкий.
Яблоко недалеко падает от яблони, сказал Хлопка, не таков ли сынок, каков был отец?
Говорят, что Димитрий-царевич умен, как отец, а добр, как брат Федор Иванович, отвечал Иваницкий.
Хлопка опустил голову, потупил глаза и, помолчав немного, сказал:
Нам что поп, то батька, а чем лучше, тем для нас хуже. И Димитрий Иванович если придет, так не с жалованием для вольницы, и если поймает, так велит вешать не на шелковинке, а на такой же веревке, как и царь Борис.
Димитрий Иванович будет иметь нужду в храбрых людях, отвечал Иваницкий, он верно объявит прощение вольнице и пригласит сражаться за доброе дело под знаменами отечества.
Наше отечество темный лес, а доброе дело пожива, возразил Хлопка. Теперь я сам большой, а в службе царской для меня последнее место. Знаю я, как прощают и как милуют нашу братью! Только бы попался в когти, а там поминай как звали! Но, правду сказать, мне б было на руку, если б теперь царь Борис стал воевать с царевичем Димитрием. Пока б пастухи дрались, волки облупили б барашков! Хлопка громко захохотал. Что будет, то будет, а я вас проведу за рубеж. Не бойтесь ничего: вот вам моя рука! Что сказал Хлопка, то верно, как это ружье, которое никогда не дает промаху. При сем Хлопка потряс ружьем и поставил его возле дерева. Не бойтесь ничего, вы у меня в гостях, примолвил он, свистнул три раза, сучья зашевелились кругом, и человек до тридцати вооруженных людей прибежало к огню и окружило атамана и беглецов.
Вот мой передовой полк! сказал Хлопка с улыбкой, указывая на своих товарищей. Посмотрите, молодец в молодца, народ казенный, деловой, с ножевого завода! Он погладил по черной бороде одного разбойника исполинского роста с зверским лицом, примолвив: Ты что скажешь, Ерема?
Ерема вынул топор из-за пояса и, кивнув головою на монахов, сказал:
Прикажешь, что ли, отпускную?
Нет, побереги острие для добрых людей, а это нашего сукна епанча. Рыбак рыбака далеко в плесе видит: вот из этого молодца будет прок, Хлопка указал на Иваницкого. Ему тяжел клобук, как пивной котел. Что, брат, не хочешь ли к нам? Сего дня по рукам, а завтра будешь есаулом .
Спасибо за честь, отвечал Иваницкий, усмехнувшись. У всякого свой талан: тебе махать кистенем, а мне перебирать четки.
Нет, брат, не тем ты смотришь! В твоих руках нож да кистень пригоже четок и кадила. Право, пристань к нам! Как тебя зовут?
Григорий Отрепьев! отвечал Иваницкий.
Пойдем-ка с нами трепать, Отрепьев! примолвил Хлопка. У нас не житье, а масленица. Савка Гвоздь! подай-ка вина! Один из разбойников подал флягу Хлопке, и он сказал: Твое здоровье, Григорий! Выпив вина, Хлопка передал флягу Иваницкому, примолвив: Выпей, да попотчуй своих товарищей: они приуныли, как мокрые вороны перед коршуном.
Иваницкий имел нужду укрепить силы; он против обыкновения выпил глоток вина и отдал флягу своим товарищам. Варлаам выпил немного, Леонид вовсе отказался, а Мисаил прильнул к фляге, как пиявка к телу.
Этот толстый приятель знаком что-то мне, сказал Хлопка, указывая на Мисаила. Не был ли ты когда под Москвой в руках сыщиков?