Не надо, отказалась она и вспомнила свой пузырек с кодеином на столике неведомого ресторана. Не надо, не так уж и болит.
Тогда счастливо, попрощалась сестра.
Она спустилась по лестнице, миновала швейцара; за пятнадцать минут, что она провела наверху, он слегка поистратил утренней свежести, поклонился уже чуть менее почтительно.
Такси? предложил он, и она, вспомнив автобус и Двадцать третью улицу, согласилась.
Вскоре швейцар вернулся к дверям и указал на такси таким поклоном, словно совершил чудо, и тут ей как будто махнули из толпы с той стороны улицы.
Она прочитала адрес на выданной доктором карточке, старательно повторила его шоферу. Карточка и листок с надписью «Нижний коренной» и ясно обозначенным зубом так и остались у нее в руках, а сама она сидела недвижно, прикрыв глаза. Видимо, снова уснула, потому что машина внезапно остановилась, шофер повернулся, открыл дверцу:
Приехали, мадам, он смотрел с любопытством.
Мне сейчас будут зуб вырывать, сказала она.
Боже, сказал шофер. Она расплатилась, он захлопнул дверцу. Счастливо.
Подъезд причудливого здания с двух сторон охранялся лепными медицинскими символами, здешний швейцар выглядел тоже вполне по-медицински: наверное, консультацию можно получить прямо у него. Она прошла мимо, вперед, и для нее открылись двери лифта. Войдя, она показала лифтеру карточку, и тот определил:
Седьмой этаж.
Пришлось потесниться сестра вкатила в лифт старушку в кресле на колесах. Старушкины колени покрывал плед, сидела она покойно, мирно.
Сегодня прекрасная погода, обратилась она к лифтеру.
Да, солнышко пригревает, отозвался тот, и она откинулась в кресле. Сестра поправила плед у нее на коленях и сказала:
А волноваться мы не будем.
Никто и не волнуется, проворчала старушка.
На четвертом этаже они вышли. Лифт снова пополз вверх, потом лифтер сказал:
Седьмой. Они остановились, и открылись двери. Прямо по коридору и налево.
По обе стороны коридора закрытые двери: «Хирургическое отделение», «Ординаторская», «Рентген». Одна «Для дам» показалась неопасна, дружелюбна и как-то более, чем прочие, понятна. Повернув налево, она обнаружила дверь с той же фамилией, что и на карточке, отворила, вошла.
принялась быстро писать. Два часа не полоскать рот. Вечером принять слабительное, а если будет боль две таблетки аспирина. Если боль сильная или значительное кровотечение, сразу дайте нам знать. Хорошо? и она опять весело улыбнулась.
Еще один листок; на этом написано: «Удаление», а ниже: «Не полоскать рот. Принять легкое слабительное. При боли две таблетки аспирина. При сильной боли или кровотечении сообщить в клинику».
До свидания, любезно попрощалась сестра.
До свидания, ответила она.
Сжав в руке бумажку все еще в полусне, она вышла через стеклянную дверь, повернула за угол, пошла прямо. Разлепила глаза, увидела длинный коридор с дверями по обе стороны и остановилась, а потом увидела дверь с табличкой «Для дам», вошла. Просторная комната окна, плетеные кресла, сияющий белый кафель, блестящие серебристые краны; у раковин причесываются, красят губы несколько женщин. Она сразу прошла к ближайшей из трех раковин, уронила в ноги сумку и бумажку, взяла салфетку и, покрутив кран, хорошенько ее намочила. И сильно прижала к лицу. Это взбодрило, в глазах прояснилось, и она еще раз намочила салфетку, протерла лицо. Попыталась нашарить другую, но в глаза попала вода, и салфетку подала стоявшая рядом женщина. Послышался смех, разговоры:
Где обедаем?
Да здесь, внизу. Старый хрыч сказал, чтоб была через полчаса.
Она сообразила, что мешает, ведь они торопятся, и быстро вытерлась. Посторонилась, пропуская кого-то к раковине, выпрямила плечи, взглянула в зеркало, и вот тут перехватило дыхание она не знает, какое из лиц ее.
В зеркале были незнакомки, и кто смотрел на нее, а кто мимо; но все чужие, ни одна не улыбнется, не узнает: уж мое-то собственное лицо должно меня знать, подумала она, и горло неизъяснимо сжало. Вот лицо напудренное, с крошечным подбородком, яркая блондинка; вот остренькое под красной шляпкой с вуалью; вот бледное, встревоженное, каштановые волосы зачесаны назад; вот квадратное, румяное, и стрижка квадратом. И еще двое-трое приближаются к зеркалу, движутся, смотрят друг на друга. А может быть, это не зеркало, подумала она, это, наверное, окно и женщины за стеклом, на той стороне. Но рядом причесывались, глядя в зеркало, и, значит, все здесь, с этой стороны. Только бы не блондинка, подумала она подняла руку и коснулась щеки.
Вот она бледная, встревоженная, с зачесанными назад волосами. Сообразив, она заторопилась, возмущенно отшатнулась от зеркала: нечестно, отчего у нее в лице ни кровинки? Были же красивые лица, отчего взяла это? А я не выбирала, сердито объяснила она себе, мне не дали выбрать, иначе я взяла бы хорошее лицо, блондинка и то лучше.
Она отошла, села в плетеное кресло. Подло. Подняла руку и провела по волосам немного растрепаны после сна, но зачесаны определенно назад, как обычно, а на затылке туго перехвачены большой заколкой. Как у школьницы, только вспомнилось бледное лицо из зеркала только возраст не школьный. Захотелось взглянуть на заколку, и она с трудом расстегнула ее, поднесла к глазам. Волосы тепло и мягко коснулись щек, достали до плеч. Заколка серебряная, на ней выгравировано имя Клара.