Видно, когтями еще как следует работать не научился. Пыхтел, пыхтел надоело.
Повернулся и побежал прочь от горушки.
Тут мать голову подняла и поглядела ему вслед.
Ни звука не произнесла, а только поглядела.
Остановился сразу барсучонок. Обернулся и вспять.
Мы с Петькой друг друга локтями толкнули. Как это у нее получилось?!
Потом видим и второго барсучонка так же вернула мамаша. Ни звука, а он послушался!
А под конец и совсем удивила. Поглядела на одного сынка, который спать улегся, тотчас встал сынок. Поглядела на второго, который корень выкапывал, бросил тот корень. Подбежали оба сынка к мамаше; она их обнюхала, лизнула. И все трое по дну овражка потопали в кусты.
Я поскорей ягоды проглотил, спрашиваю Петьку:
Слышал что-нибудь?
Н-нет
А как же она их звала?! Видал ведь: сначала подала приказ «назад!» и барсучонок послушался.
Да, да! А после сказала: «Пора домой!» и тоже послушались Что же она неслышным голосом командует?!
Странно.
Идем мы обратно и в затылках скребем что за чудеса? И тут с нами тоже будто чудо произошло. Мы ведь шагали молча. Ни звука.
Да вдруг переглянулись и сказали слово в слово:
А ведь дознаемся, в чем дело!
И повторили:
Дознаемся!
Цветной венок
I
Цветными воротами перекинется она над землей, засверкает, заблестит залюбуешься! Только вот всегда радуга далеко-далеко. Сколько ни иди, как ни спеши, все равно близко не подойдешь, рукой не дотронешься.
Я так и называл ее «далекое чудо».
И вдруг увидел радугу у себя в палисаднике.
От ночного дождя разлилась между грядами голубая лужа. В ней купались скворцы. Для них лужа большая, как озеро. Забрались они бесстрашно в середину, грудью падают на воду, крапчатыми крыльями взбивают ее, привзлетывают Брызги над лужей фонтаном!
И так скворцы отчаянно трещат, что сразу можно понять: ух какое это удовольствие утреннее купанье!..
И вдруг над веселыми скворцами, над голубой лужей зажглась в брызгах крошечная радужка. Будто осколочек от настоящей, большой радуги. И горит-переливается семицветным огнем
Прямо вот здесь, близко-близко. Рукой подать!
Я руку протянул.
Вспорхнули скворцы. Брызги осыпались, цвета погасли.
Выскользнула из моих рук радужка
А мне-то все равно радостно. «Вот ведь, говорю себе, как бывает! Думаешь чудеса далеко, не дойти к ним, не доехать А они тут. Рядом».
II
Дождик спрыснул кротовую пахоту, солнце ее нагрело. Кто же примется за посев?
Елки, стоявшие вокруг поляны, растопорщили чешуйки у своих спелых, до хруста высушенных шишек. И полетели вниз на желтых парашютиках легкие семена. Иных ветром с поляны унесло, иные в траве запутались. Но много семян все-таки попало и на рыхлую пашню.
Полянка была засеяна.
Придешь теперь и видишь: везде на старых бороздах и холмиках поднимаются крохотные елочки, будто зеленые ершики.
Так весною кроты пашут, елки сеют, и все меньше и меньше полян остается в лесу.
III
Медленно закапает из дырочек сладкий березовый сок, розовея на солнце и покрываясь матовым налетом. Задирая к небу голову, дятел напьется, улетит.
А сок все течет.
Много его подходи, народ, пей досыта!
И приходят всякие лакомки. Муравьи приползут цепочкой, бабочки-крапивницы прилетят и сядут, сложив крылья тетрадочкой. У самых дырочек начнут виться полосатые осы и тяжелые сонные шмелихи.
Иногда придет охотник, сложит из бересты фунтик и тоже подставит под капли.
Если не жадный он и ему хватит напиться.
IV
Кружится над омутами, нарастает
сугробами у камней, в камышах, возле берегов. На круглых листьях кувшинок снеговые шапочки.
Странный снег теплый, крупный, не тающий.
Его черемуха рассыпала.
Много старых черемух стоит над рекой, над обрывами. Все они цвели как-то незаметно, словно прятали белые кисти в листве.
А едва осыпались лепестки, стало видно, какая их неисчислимая сила Река побелела, как в январе.
Все, кто купается, выскакивают на берег тоже в лепестках.
А у спокойной зáводи, где вода стоячая, видно много испуганных рыб. Тоненькие плотвички самые верткие и пугливые выплыли наверх. Они ходят по теплому снегу, показывая острые плавнички; чертят узенькие дорожки, даже выскакивают в воздух. Ужасно беспокоятся.
Наверно, представить себе не могут неужели зима вернулась?
V
Несколько дней держалась эта тишина.
А потом у лесного ручья опять раздались звуки. Кто-то забренькал, зазвонил в колокольчик. Да так настойчиво и днем звонит, и ночью звонит!
Это ягода смородина.
Густо зарос ручей смородиновым кустом; в тени ягоды налились крупные, прозрачные, будто из красного стекла.
Только никто не знает про них, никто не берет.
Пропадает лесной урожай
Стали ягоды отваливаться от кисточек, падать в ручей. И каждая так звонко бренькала, будто нарочно старалась выбить дробь позвончей.
Чем чаще падали ягоды, тем сильней звонил колокольчик, тем настойчивей созывал всех к ручью.
И кто слышал зов и приходил набирал полные корзины спелой смородины.
VI
У граненых колосьев усы побелели, и под ветром кажется, что на желтых волнах вскипает белая пена.
Колосья шуршат. Над полем слышен то затихающий шепот, то легкий звон, то протяжный свист.
А когда нет ветра, в жаркой тишине кузнечики сверяют свои часы. Сотни крохотных часиков тикают, обгоняют друг дружку. Вертятся колесики, выговаривают зубчики: