И красиво, и страшно!
Понемногу привык он к сумраку и тогда увидел самих музыкантов.
Они сидели в воде. Лунный свет переливался и тлел в их больших, как луковицы, глазищах. Петьке показалось, что, коснись эти глаза воды, они зашипят, словно угли.
Под каждой парой глаз надувалось горлышко. Оно дрожало, расталкивая вокруг мелкие кружочки волн.
Лягухи
Кто бы поверил, что у них такие серебристые голоса? Или, может, это не лягушки, а жабы?
Разом, будто повернули выключатель, глаза погасли. Лягухи осели под воду. Волны затихли, все смолкло.
Какая-то опасность. А где?
И тут Петька увидел, как по лунной тропинке шагают птицы. Парочка кургузых птиц на длинных ножках, покачиваясь, шла от камышей. Прямо по воде!
На середине пруда встали. Стоят, как на желтой слюде.
Задумчиво, медленно поклонились, разошлись. Вот присели, повернулись. Присели, повернулись. Пляшут!.. Движения плавные, тягучие, как во сне
Что за птицы? Похожи на обыкновенных болотных курочек, которых Петька не раз встречал на реке. Но кто видывал, чтобы курочки разгуливали по ночам по пруду? И как их вода держит? Или, может, не на воду они ступают, а на листья кувшинок и ряску?
Петька протер глаза, но разглядеть хорошенько не поспел.
Тень, легкая и быстрая, скользнула в зеленом тумане. Курочек будто ветром сдуло обратно в камыши. А к воде беззвучно опустилась дымчатая сова, села на кочку пуховым комком.
Петька замер.
Сове-то что здесь надо?
Сова раздвинула крылья, осторожно опустила кончики в воду. Покачала. Потом подняла над спиной и затрясла забренчали, затенькали невидимые капли. Словно дождик пошел.
Что она делает?! Купается? Или крылья запачкались, так она их выстирать решила?
Вот смех-то!..
Подумал Петька про крылья и сразу вспомнил о гусях. Как вскочит! Гусей-то нет. Где же гуси?
Проспал!!!
А гуси дремлют под берегом, головы под мышки завернули. Погнал их Петька к дому, по дороге раздумывает: что за чудеса ему на пруду привиделись?
Уж не во сне ли?
Дома старшая сестра заругалась, что поздно пришел, а потом сжалилась и спрашивает:
Надоело, поди, с гусями-то скучать? Хочешь, я завтра тебя сменю?
Петька наотрез отказался:
Нет, что ты! Я уж сам.
Решил разобраться, во сне все было или наяву.
И с тех пор часто на пруд бегает.
Там, оказывается, здорово интересно!
Верное время
Ждать на пыльной, грязной станции не хотелось. Мы решили посидеть у реки. Она близко, в двух шагах.
А может, думаем, еще и выкупаться успеем!
И пошли на берег.
Ну а если я на реку попаду, то обо всем забываю. Так и на этот раз получилось.
Легли мы с Петькой на теплый, оглаженный волнами камень, глядим в воду.
Тут неглубоко. На светлом песке посверкивают осколки раковин. Ленивое течение колышет мягкие, как зеленый дым, травы.
Мы лежим неподвижно, и вот мало-помалу собирается вокруг нас подводное население.
Ползунки-пескаришки засновали прямо под нами, поднимая плавниками песчинки.
Темный головастый налим вывернулся из норы под камнем и стрельнул в заросли. Видно, на охоту отправился. Или просто нас почуял.
Быстро, толчками проносится крупная плотва блестящая, будто из консервной банки вырезанная. Глаза у нее красные, как от злости, хотя на самом деле она рыба тихая и смирная.
Горбатый окунек, поднимаясь и опускаясь на одном месте, щиплет мох с узловатой коряги. Пасется.
Под корягой вода мутнеет и, взбалтывая песок, высовывается черная клешня. Потом и сам хозяин вылезает большущий усатый рак. Вылез, глазами-столбиками водит. Кто это его посмел тревожить?! Сейчас всем попадет
А вокруг уже и нет никого. Умчались мальки, окунишки и плотички. Попрятались кто куда.
Глядим мы с Петькой, глядим на все это и до того увлеклись, что и про почту забыли, и про вокзал. И сколько прошло времени тоже не знаем. Может, десять минут, а может, и целый час. До того ли! Вон перед глазами что делается Белые кувшинки, речные лилии, распускаться начали.
Заметно, как медленно-медленно расходятся зеленые створки бутона, и фарфоровые лепестки разворачиваются в пышный цветок. И вдруг я вспомнил.
Петька, кричу, бежим скорей! Уже десять часов, сейчас поезд придет!
Прибежали мы даже чуть раньше, чем надо. Получили почту и направились домой. Я все шел и ждал, когда же Петька допытываться станет, откуда я верное время на реке узнал. А он так и не спросил.
Он хитрый, и ему, наверно, тоже известно, что белые кувшинки у нас распускаются в десять часов.
Утка в бутылке
Приволокли сушняку, развели костер. Я нарубил еловых лап, разложил на земле. И тепло есть, и постели готовы
Хорошо бы еще и поужинать, да вот беда дичина есть, а посуды не прихватили.
Спасибо, дед выручил.
Поискал на речном берегу, принес ком глины. Вязкая такая, белая почти гончарная.
Взял дед утку из сумки, отвернул ей голову, выпотрошил. А потом всю птицу, вместе с перьями, начал обмазывать глиной.
Получилась большая бутылка с тонким горлышком.
Сунул дед бутылку в костер, закидал углями.
Ну вот, говорит, жди. Скоро изжарится.
Сидим, ждем.
Жар на лицо давит, веки опускает. Деревья шумят над головой, качают
ветками. Тени зыблются на стволах. Хорошо, спокойно