Вертясь на стуле, как бывалый актёр на сцене площадного театра, граф перелистывал жёлтые страницы ветхого фолианта, со всей силы тыкая в них пальцем, потом отбросил на пол сборник и потянулся за следующим экземпляром. Все книги сплошь являлись старинными энциклопедиями и важными трудами по ботанике, затесался в эту высоколобую компанию и один садоводческий журнал. Потрёпанные страницы пестрили изображениями кустов клубники: их строением, названиями сортов,
сообщениями, где они были выведены, как за ними ухаживать, и прочими тонкостями и подробностями. Никола не успевал прочитать про очередной сорт, как граф уже подсовывал ему прямо к лицу новый разворот:
Ну что, увидал? Увидал?
Никола смущённо поднял с пола садоводческий журнал, надеясь, что это популярное издание может оказаться более приемлемым для понимания. Но ошибся. И тогда с опаской уточнил:
А что, простите великодушно, я должен увидать?
Взгляд графа вдохновенно сверкнул из-под кустистых бровей, и он заговорщически произнёс всего два слова:
Четыре листика.
Никола снова пробежался глазами по раскинутым страницам и не обнаружил никаких четырёх листиков:
Но у всех по три.
А у нашей четыре! торжествуя, объявил граф.
Не может быть! искренне изумился дворецкий и, будто заразившись от графа одержимостью, стал лихорадочно пересматривать энциклопедии.
Действительно, у всех клубничных кустиков на стебле было изображено по три листа. Не без удовольствия наблюдавший за дворецким граф, выпрямившись всем телом, довольно приговаривал:
Новый сорт, Никола. Новый сорт!
Граф, вы же знаете, я плоховато вижу, теперь мне досадно, что я не успел как следует рассмотреть вашу клубнику. С этими словами он направился к окну, заведомо безуспешно намереваясь разглядеть далёкий кустик сквозь сплошную стену дождя.
Никола, ты ещё всё увидишь, обнадёжил его граф. Мы вырастим новую клубнику! Засеем целую грядку, нет, весь огород! Мы клубничные первооткрыватели, нужно подумать, как мы назовём наш новый сорт, мечтательно заявил граф и молодецки зачесал пальцами редкие влажные волосы на затылок.
Извольте, дорогой граф Никоим образом не хочу омрачить сей счастливый момент, но вы съели единственный экземпляр. Где мы возьмём семена?
«Извольте!.. Омрачить сей счастливый момент!..» Никола, будто это ты вырос в семье потомственных графов, а не я. Мы потеряли уйму времени, пока ты выговаривал эту фразу.
Никола смеялся, как мальчишка, над подтруниваниями хозяина, и его мокрое лицо светилось улыбкой. Он понимал, что на самом деле эти слова означали похвалу и признательность за его смекалку. Ведь остался единственный способ для размножения клубники это сам кустик и выпущенный клубникой усик, который прямо сейчас беспощадно заливал дождь. Граф и дворецкий тонули в грязи и зябли от ноябрьской непогоды, но всё же добрались до клубничного кустика, а точнее, до того, что от него осталось. Сокрушительный ливень прибил слабое растение к земле так сильно, что они едва его отыскали. Граф растопырил тощие руки, чтобы натянуть одеяло пошире и прикрыть от дождя дворецкого, которому предстояло выкопать пострадавший саженец кухонным совком. От дождя это не спасло, зато ссутуленная фигура графа стала походить на летучую мышь.
Никола опустился на корточки, упёрся в мягкую землю не самым подходящим для их цели орудием и замер над клубникой:
Четыре листика! Их действительно четыре. Граф, это же чудо какое-то! Настоящая живая клубника, в нашей пустоши, в это время года, да ещё с четырьмя листиками. Это промысел Божий, не иначе, разошёлся Никола.
Никола, молю, копай же! послышался сверху нетерпеливый голос хозяина.
Граф выжал тяжёлое от воды одеяло, как будто это могло им помочь, и снова натянул почти бесполезный навес. Он с любовью наблюдал, как второпях Никола орудует совком, как просачивается дождь сквозь шерстяную ткань, как скрипит в ненастье над обрывом старая ива и как горит медово-апельсиновым светом окно гостиной, где он разжёг камин. Сейчас всё доставляло графу удовольствие. И эта спешка, и мощный ливень, с которым они уже второй раз за сегодняшний день сражаются, и даже опасение лишиться единственного экземпляра клубники волнующе щекотало его нервы. Гул дождя как будто стал глуше, капли утробно барабанили по одеялу, время замедлило свой ход, отражаясь в испытывающем взгляде графа.
Готово! вдруг громко крикнул Никола, и все звуки разом вернулись. Обеими руками дворецкий прижимал к груди совок, где в земляной каше плавал измученный саженец.
Торжествующий орнитоптер направил свои крылья обратно в замок.
Это будет нечто особенное! объявил он и на всякий случай, ибо не готовил уже тысячу лет, уточнил: Из тыквы, орехов и козьего сыра.
Никола одобрительно кивнул и подумал: «Любое блюдо сейчас покажется особенным хотя бы потому, что его приготовит сам хозяин, и это явно будет не давно набившая оскомину котлета из кролика в обсыпке из сухарей».
За ужином граф в компании Николы вновь пустился в рассуждения о сортах клубники, и, перебивая друг друга, они дружно дивились происхождению ягод, в особенности той, что сегодня была ими спасена. Поздно ночью друзья торжественно пересадили кустик в один из пустующих цветочных горшков и посыпали землю опилками так советовали в одной из авторитетных энциклопедий.