Нет, я сказал. Есть и другие резоны. Как тебе, например, такой. Я хочу бить врага, а не доказывать НКВД, что я не немецкий шпион. Чем дальше от линии фронта, тем это будет доказать труднее. Так мне кажется. И вообще, давай договоримся. Решения принимаю я, а твой голос всего лишь совещательный. Ясно-понятно?
Можно подумать, об этом нужно договариваться, буркнул КИР. Яснее некуда.
Вот и славно. А теперь помолчи, мне нужно подумать, что говорить нашим, если мы, паче чаяния, долетим.
Они долетели.
Последние тридцать километров по настоянию Максима Ю-52 пролетел на минимальной высоте, едва не задевая брюхом верхушки деревьев, и вышел к аэродрому незамеченным.
То есть его заметили только тогда, когда самолёт пошёл на посадку. Покачав предварительно крыльями, дабы сбить с толку расчеты зенитных пулемётов.
Удалось. Видимо, кто-то из командного состава понял, что случай особый и отдал приказ не стрелять.
«Юнкерс» сел без приключений, доехал до конца взлётной полосы, остановился и заглушил моторы.
Максим поглядел в иллюминатор к самолёту пылила полуторка ГАЗ-ММ с десятком красноармейцев в кузове.
К тому времени, когда она доехала, и из кузова посыпались вооружённые красноармейцы, Максим под дулом автомата уже вывел из самолёта оберста с майором, пилота и штурмана, заставив их лечь на землю лицом вниз.
Вслед за красноармейцами из кабины полуторки вылез плотный круглолицый темноволосый майор. На груди майора красовалась Золотая Звезда Героя Советского Союза, орден Ленина и три ордена Красного Знамени.
Ого, подумал Максим. Геройский майор. Когда это он успел такой иконостас заработать? Не иначе Испания и Халхин-Гол.
Здравия желаю, товарищ майор! принял стойку «смирно» Максим. Разрешите доложить?
Майор махнул красноармейцам. Те опустили винтовки, но продолжали держать их наизготовку.
Докладывайте.
Младший лейтенант Николай Свят. Двести пятьдесят четвёртый истребительный полк в составе тридцать шестой истребительной авиадивизии ПВО. Был сбит в воздушном бою тринадцатого августа у села Лугины Житомирской области. Уцелел. Вступил в партизанский отряд. Воевал, попал в плен. Во время транспортировки в глубокий немецкий тыл захватил самолёт Ю-52 и пятерых немцев. Вот они лежат. Оберст, майор, пилот и штурман.
Я вижу только четверых, сказал круглолицый майор.
Пятый, ефрейтор, в самолёте. Связанный. Там же три
трупа. Один солдат, один майор и второй пилот. В портфелях немцев какие-то документы. Возможно, важные.
Вольно, сказал майор. Двести пятьдесят четвёртый истребительный, говоришь?
Так точно!
Кто командир?
Был майор Валуйцев Иван Александрович, но его ранили на четвёртый день войны и обязанности командира исполнял его заместитель майор Петров Пётр Михайлович. Герой Советского Союза, как и вы.
Максим не зря провёл свободные полчаса в самолёте, вспоминая, что рассказывал настоящий Николай Свят и выпытывая все имеющиеся сведения у КИРа.
Знаю Петрова, кивнул майор. Встречались. Хороший лётчик, Героя за финскую получил. Значит, говоришь, захватил самолёт?
Так точно, захватил.
Майор задумчиво смотрел на Максима, потирая ладонью щёку. Затем принял решение и кивнул:
Пошли, посмотрим, чего ты там наворотил. Оружие только оставь, ни к чему оно тебе сейчас.Савельев! обратился он к высокому красноармейцу с двумя малиновыми треугольниками в синих петлицах (сержант, отметил про себя Максим, командир отделения, видимо). Прими у товарища младшего лейтенанта оружие, возьми трёх бойцов и за мной. Остальным охранять пленных.
В самолёте майор быстро огляделся, прошёл в кабину, осмотрелся там.
Хорошо стреляешь, младший лейтенант, похвалил Максима. Три трупа и ноль пробоин в обшивке.
Старался, позволил себе чуть улыбнуться Максим. Зачем нам дырявый трофейный самолёт? Чини его потом.
Майор засмеялся.
А летаешь ты так же хорошо? спросил неожиданно. Сбитые есть?
Имеются. Два подтверждённых и один «мессер» я завалил над Лугинами. Но это подтвердить некому.
А всего их сколько было против тебя?
Три.
Расскажи.
Максим пересказал то, что рассказывал ему лётчик Николай Свят. Про сопровождение бомбёров СБ-2, которые должны были ударить по житомирской железнодорожной станции.
Про зенитки и «мессеры».
Как сбили его ведомого, как он стал уводить «худых» от бомбёров и в конце концов оказался за линией фронта.
Рассказывал так, будто сам сидел в кабине «ишачка».
Майор слушал внимательно, его стального цвета глаза, словно пытались проникнуть куда-то вглубь Максима, разглядеть то, что обычному взгляду недоступно.
Значит, остался жив и ушёл к партизанам, резюмировал он.
Так точно.
Повезло. Посадить И-16 на деревья и остаться в живых, он покачал головой. Даже не ранили?
А я вообще везучий, сказал Максим. Ранили, но не сильно, по касательной, зажило, как на собаке. С немцами этими тоже повезло. Слишком беспечны оказались, не ожидали, что я нападу. А от оков на ногах я сумел освободиться.
Как?
Максим показал изогнутую заколку.
Я же бывший беспризорник, ухмыльнулся. Приходилось разные замки открывать в этой жизни.
Понятно, усмехнулся майор в ответ. Савельев!
Я!
Вынести из самолёта трупы и пленного и ждать снаружи!