Пьер Булез Плодородный край. Пауль Клее
Предисловие (Поль Тевенен)
Восхищение работами Пауля Клее, испытанное в 1947 году совсем молодым Пьером Булезом, не было случайным и только возросло, когда композитор углубился в творчество и письменное наследие художника. Качества, столь ценимые Булезом в Клее, исключительная способность к дедукции и сила воображения, свойственны и ему самому, поэтому встреча двух этих индивидуальностей является событием, из ряда вон выходящим. Но особенно интересной делает эту книгу то, что она написана композитором, всегда проявлявшим склонность к анализу, о живописце, который отлично знал музыку и вполне мог бы сделать карьеру инструменталиста.
Булез решительно отбрасывает ходячие и особенно часто звучащие в связи с Клее мнения о буквальном переносе техники одного искусства в другое. Подобный перенос, как он убежден, может принести лишь анекдотические и ничтожные результаты.
Напротив, Булез показывает, каким поучительным может быть разбор возможных теоретических выводов, касающихся формы, вне зависимости от специфики творческого процесса.
Клее превосходно ориентировался в классических музыкальных формах и мастерски приспосабливал их для рассмотрения чисто живописных проблем. В свою очередь, Булез нашел в искусстве и теории Клее опору для изучения организации и ритма в пространстве музыки. В данном случае между двумя творцами имеет место вовсе не перевод скорее обмен, перекличка или осмос.
Первый текст, в котором Булез заговорил о Клее, относится к 1955 году . Тридцать лет спустя он подтвердил прочность и глубину своего интереса к творчеству художника в трех выступлениях:
на круглом столе 21 ноября 1985 года в Национальном музее современного искусства (Центр Жоржа Помпиду) по случаю выставки Пауль Клее и музыка (10 октября 1985 1 января 1986) с участием Доминика Бозо и Уле Хенрика Му;
в интервью
доктору Геелхаару в Музее искусств Базеля, текст которого вошел в каталог выставки, посвященной в апреле 1986 года восьмидесятилетию Пауля Захера;
в докладе, написанном по-английски и прочитанном 25 февраля 1987 года в Музее современного искусства в Нью-Йорке.
Эти три текста, переработанные и собранные вместе, составили настоящую книгу.
Поль Тевенен
Плодородный край
При первой встрече работы Клее редко ослепляют. Они даже могут показаться немного чересчур утонченными, слишком изысканными. Следом за этим первым ощущением возникает потребность обдумать их поглубже. Никакого нажима, никаких агрессивных жестов: это искусство убеждает, и убеждение крепнет. В некоторых картинах Клее прочитываются по меньшей мере два плана. Взгляд перемещается от поверхности к глубине, переходит с одного плана на другой, замечает совпадения и различия. Ты будто движешься в абсолютно равновесном созерцании. В живописи немного примеров, настолько близких к полифонии.
Позднее, лет тридцать назад, Штокхаузен подарил мне Das bildnerische Denken (Творческое мышление) сборник лекций, которые Клее читал в Баухаусе, и сказал что-то вроде: «Вот увидите, Клее лучший учитель композиции». Я подумал, что его энтузиазм несколько преувеличен, ведь я, как мне казалось, вполне освоил композицию и уже сочинил среди прочего Молоток без мастера . В то время я не читал по-немецки; поэтому я изучал рисунки-примеры и пытался самостоятельно воссоздать их логику, что отнюдь не всегда было просто. Чем больше я погружался в эту книгу, тем больше понимал, что Штокхаузен был прав. Примеры, которые я распутывал, редко имели какую-то связь с музыкой, часто никакой, однако в них всегда находилось что-то, относящееся к моей работе. С тех пор я всё больше привязывался к Клее: очень редко случается, что столь одаренный художник с такой ясностью высказывается о творческом процессе. И я говорю не только о живописцах. Но один из них Сезанн является образцом неразгаданного художника: писем, в которых он говорит о своих картинах, не так много, и к тому же он изъясняется на каком-то своем, особом, языке, который мало что проясняет. Большое преимущество Клее в том, что он не пытается объяснить свою работу; он говорит о том, как делает что-то и почему он это делает. Он не исповедуется и не открывает «тайну» своего творчества. Он идет дальше откровений о себе. Он вообще не рассказывает о себе, он учится на наших глазах и помогает нам учиться вместе с ним. Он самый умный, самый продуктивный, самый творческий из учителей.
Так я открыл для себя педагогические работы Клее, когда уже давно двигался своим путем. Это было открытие, которое укрепляло мои собственные идеи, давая им яркое и наглядное выражение.